Тропою волка

Кмитичу стало казаться, что он попал на представление веселой шутовской батлейки: требования послов напоминали об увеселительных кукольных театрах на ярмарках в былой Вильне или Полоцке, когда собравшиеся люди смеялись над глупостями, которыми кукловод озвучивал своих тряпичных героев — жадного шляхтича или врача-шарлатана. Но московские послы все говорили серьезно, с угрюмыми каменными лицами, исполненными важности.

Что же касалось судьбы Великого княжества Литовского, то, по мнению Одоевского, «оно и так под царскою рукою утвердилось». Комиссары уехали, ничего не ответив, сказав, что все это надо обсудить. «Обсудить… С лучшими лекарями страны», — хотел добавить Кмитич, но не стал. Лично ему все было понятно: с этими людьми договариваться о чем-либо невозможно, ибо они пришли из мира, где все поставлено с ног на голову.

— Разговаривать с глухим невозможно. Их нужно только выбросить отсюда пиками да саблями, — сказал Кмитич Красинскому. Тот лишь тяжело вздохнул.

Ничего не ответили литвинские послы и на пятой встрече, состоявшейся 20-го числа. Зато между самими комиссарами Речи Посполитой, между литвинами и поляками, начались жаркие споры. Первые говорили, что московитяне несут полную околесицу и слушать их вообще не надо. Вторые говорили, что с сумасшедшими обычно лекари советуют во всем соглашаться. И нужно кое-что принять из их требований.

— Добре, панове, — не выдержал Красинский на предложение поляков отдать часть Литвы Московии, — а почему бы тогда, руководствуясь вашей логикой, не пообещать царю трон польский?

— Ну, это уж вообще! — стали возмущаться поляки, но Красинский их остановил:

— Я ни пяди родной земли им не уступлю! Но раз уж они такие странные люди, то будем их за нос водить. Ведь все равно Ян Казимир на такое сумасшествие никогда не пойдет. Он лучше из деревенской хаты хлопчика принесет да на трон посадит, чем призовет тирана из Азии на престол Народной Республики. Давайте соглашаться, а там видно будет.

И вот, на очередной встрече, комиссары, краснея от стыда, начали что-то лепетать по поводу возможности воцарения Алексея Михайловича на польском троне, но на определенных условиях. И вот эти условия нужно было теперь тщательно обсудить и согласовать. Красинский же одним из таких условий называл полный вывод московитских войск из Литвы за границу, установленную Поляновским мирным договором от 1634 года.

Комиссары от Литвы укоряли и австрийских посредников, и польских товарищей за то, что те, похоже, поставили крест на ВКЛ, намереваясь полностью сдать страну захватчикам. Поляков заботила лишь Польша. Ну, а московские послы продолжали даже во время переговоров демонстрировать литвинам свою силу: в эти дни по приказу царя московские ратники нападали на шляхетские дворы в пограничном Гродненском воеводстве, забирая имущество, а шляхту заставляли присягать царю. В Троках атаке подвергся двор пани Патихи. Московиты взяли несчастную женщину в плен и все ее добро разворовали.

Тем временем проект унии двух держав кое-как составили, набросали на бумаге и отправили на рассмотрение в сенат. Позже этот же вопрос должен был рассмотреть очередной сейм Речи Посполитой. Делегации, таким образом, ушли на каникулы до октября. Кмитич же, пользуясь случаем, отпросился на это время в Кейданы, где его уже ждала Алеся.

— Женюсь! — радостно оповещал всех Кмитич.

Глава 14 ЛИВОНСКИЙ КРАХ ЦАРЯ

Губернатор Ливонии Магнус Де ла Гарды, кажется, был застигнут врасплох, хотя подобного поворота событий он просто обязан был ожидать, и ожидал, проклиная в глубине души своего короля, кочующего по польским полям. Гарнизон рижской фортеции насчитывал не более шести тысяч человек. 24-го августа при приближении царских войск к Риге Де ла Гарды приказал оставить стены форштадта — городского посада — и срочно отступить за городские укрепления. В спешке рижане оставили нетронутыми пригородные сады, что облегчило московской пехоте земляные работы на своих укреплениях под прикрытием деревьев. В короткие сроки царские солдаты и стрельцы возвели дюжину земляных «городков» для укрытия от обстрела со стен города.

Шесть батарей царского войска принялись беспощадно бомбить Ригу. Помимо чугунных ядер и гранат на город обрушились зажигательные снаряды — каленые ядра, а среди мортир применялись новейшие камнеметы — пушки с тонкостенными стволами, способные метать каменные ядра. Производя сопоставимые с гранатами разрушения, снаряды этих мортир не были дорогостоящими и сложными для заряжания, в отличие от «гранат больших» — мортирных бомб. За первые сутки по городу было произведено 1700 выстрелов изо всех видов орудий. Жители города были жутко перепуганы этим огненным градом, обрушившимся на их мирный торговый порт. К губернатору потянулись люди, умоляющие сдаться на волю победителя и уберечь Ригу от полного разгрома и пожара.