Тропы длинные и короткие

В дом Азара тоже пришли беглецы из другой деревни. Дед с младшей дочерью и несколькими внуками. Где остальные члены семьи, никто из Желиных близких так и не спросил, ясно и так, но гости, словно не желая быть ярмом на чужой шее, прытко вошли в хозяйство и старались помогать по мере сил. Деда постоянно видели во дворе, то колящего дрова, то рядом с другими мужчинами, занимающимися защитой. Его дочка носила воду, помогала с готовкой и приглядывала за детьми, и своими, и чужими, вместе с бабушкой Мировной, если мамы Жели не было в доме.

И теперь во дворе встретились поселенцы. Дед-беженец, оттирая лоб от пота, держал топор, вокруг разбросаны дрова. Он заметил Желю ещё издалека, улыбнулся, и отчего-то стало спокойнее.

– Как работается? – коротко спросила она, хоть и знала ответ. Дед всегда отвечал, что хорошо, своими силами, потихоньку, и непременно подмигивал с шуткой.

Также случилось и сейчас.

– Работается, и славно.

Из дома вышла бабушка Мировна с крынкой молока. Она расцеловалась с Желей и предложила деду, вдруг с лихостью вернувшемуся к дровам, освежится питьём.

– Всё скачете по двору, Семёнович, дивно смотреть – свалитесь или рухнете?

Дед не обиделся, только коротко рассмеялся и с поклоном принял молоко.

– А как по-другому? Мы ведь приучаем своим образом наших детей и внуков, вот и кручусь. Да и вашей семье подсобить хочется, поблагодарить за доброту.

Бабушка только отмахивается.

– Вместе веселее.

Это была правда. В доме Азара стало куда теснее, прибавилось детей, и рядом с ними Желя снова почувствовала себя старшей. Но орава чужих внуков совсем не мешала, они вели себя даже слишком тихо для их возраста, однако всегда были рядом со старшими, чтобы не упустить возможность выполнить какую работу. В первые дни Желя с мамой вели себя ласково и приветливо, но Желю надолго не хватило. Она наблюдала за малышнёй и видела. Видела, что ими начальствует не спокойствие, а постоянное предчувствие беды, страх, от которого не отмыться даже в самой душной бане.

И поэтому Желя перестала лезть со своей лаской к каждому из внуков Семёныча. Она видела сожжённую деревню, видела могилы, выкопанные Гием и Иваном, и знала, что это видение не разрушить пожатием руки или поцелуем в макушку.

И сейчас она коротко кивает самой старшей девочке, откликается и пробует тесто на вкус, чтобы одобрить и помочь отправить в печь. Потом учит младших держать нож, чтобы они не порезались, нарезая капусту, и наскоро отстирывает платье младшей девочки в деревянном корыте. Сейчас она сидела в старой Желиной рубашке и прижимала к узкой груди круглощёкого сына Азара.

Брат вёл себя спокойно, вертел глазами и головой, но с коленок не скатывался, и Желя усмехнулась.

– Ещё немного, и сядем есть.

В дом вернулась бабушка. Она засела на кухне, мягко гоняя детей. Желя не удержалась и спросила у неё из-за плеча:

– Налюбезничалась с Семёнычем?

Мировна хмыкнула и постаралась ущипнуть внучку, но та увернулась.

– Сама-то! Привела в дом двух молодцов разом! Меня ли тебе журить…

Желя шутливо поморщила нос и достала хлеб из печи.

Но внутри она насторожилась. Последние дни ей хотелось спросить бабушку ещё о той девушке, что она приняла у себя в доме накануне прихода охотников, но Мировна каждый раз делала вид, что не понимает, лукавила или находила важные дела по хозяйству.

Пока старших не было дома, Желя попробовала заикнуться об этом снова.

– Девица в богатом платье? Иван, что ли?

И Желя, сжав губы, перестала.

Медленно в дом возвращались взрослые. Внуки Семёныча помогли всем умыться и расселись на лавку, как чижи. Женщины накрыли на стол, сели сами. Ужин прошёл в тихом разговоре Азара, который рассказывал, что уже успели сделать деревенские, но девушка слушала вполуха, вперившись взглядом в еду.

– …А Василиса как? – спросила мама.

Желя заглянула ей в глаза и молчала дольше, чем то требовалось.

– Она ещё лежит в постели, но разговаривает, вышивает, нянчит дочь.

Беседа о соседке тоже ушла, но девушка заметила, что мама продолжает поглядывать на неё.

Вечером, когда в деревне все затихли и расселись по домам на отдых, Желя встретилась с мамой на крыльце.

– Ты чего?

– Быстренько прибралась в бане. – Желя отвернулась и уткнулась себе в косу.

– Василиса совсем плоха? – сразу ухватилась за главное мама, присаживаясь на порог. Она расправила юбку и раскатала рукава, словно этим коротким обрядом знаменовала конец всех мирских дел.

Желя подождала неизвестно чего, прежде чем самой медленно сесть к матери.

– Да. Знахарка говорит, что не выживет. Не выживет, если не прийти в гостинку и не взять у них сбор. Сама знаешь, там проезжают всякие торговцы, блуждающие лекари, кое-что перепродают хозяевам гостевого дома, и нам можно выкупить…

Девушка оборвала себя на полуслове. Странно будет отпрашиваться: «Мама, пусти меня в лес. Я знаю, что там люди тревожатся, ходят охотники, сжигающие деревни; и в гостинке их будет ещё больше, но сидеть дома?…»

Тогда мать приобняла её за плечо.