Тропы длинные и короткие

Девушка нехотя разлепила глаза и прищурилась. Сперва она не увидела, а унюхала. К запаху листвы и песка примешалось что-то ещё, смутно знакомое, гадкое. Пепел. Он впитался в её платье, в ткань косынки, в волосы, и она чувствовала его в яме.

Кто-то из охотников принёс огня для света, и она увидела железную голову.

Жар-Птица стояла на самом дне ямы, обвитая со всех сторон ремнями и верёвками. Её голова едва-едва выглядывала за край. Чернели проёмы пустых глаз.

– Не отворачивайся! – Бойдан тряхнул её снова. – Не нужно было лезть на рожон…

Охотник почти задыхался, но Желя не слушала. Только прижалась к нему сильно-сильно, чувствуя, как заваливается куда-то в сторону. Бойдан ощутил это и усмехнулся.

– Страшно? Что ж, быть может, страх научит тебя царственному спокойствию.

Желя завизжала, и кто-то их охотников бросился к ней. Но Бойдан отогнал его рыкающим приказом. Земля ушла из-под ног, и это произошло на самом деле. Она не успела ухватиться за руку бывшего ближнего князя, как скатилась по земляной стене вниз, к самым лапам Жар-Птицы. Локти ударились о сбитую почву, какие-то мелкие камни ковырнули кожу, но Желя не почувствовала.

– Посиди до утра, поговори со своей подругой. Вам вместе вскорости ехать к князю!

Раздался смех, но его никто не поддержал. Потом кашель, и единственное пятно света от огня, что принёс один из охотников, растаяло.

Она осталась одна. Ни Гия, ни Ивана.

Прошло много времени, а Желя всё не поднялась на ноги.

Снизу голова Жар-Птицы показалась острой, закалённой дочерна. Два косых крыла раскрыты, но прижаты к бокам, словно она собиралась взлететь и извивалась телом, готовая оттолкнуться. Медные жилы соединяли клюв, голову и спину.

В яме ещё сильнее пахло огнём.

Вернув себе способность дышать, Желя перекатилась на бок, стараясь не вглядываться в когтистые металлические лапы. Всё ещё опираясь на стену, девушка привстала, убрала волосы с лица. Жар-Птица не загорелась, не заискрились чёрные глаза, крылья не ударили по воздуху.

«Конечно. Она не работает, – подумала Желя. – Пока».

Постепенно наверху возвращались лесные звуки – неровный стрёкот птиц, падение шишки, лёгкий бой ветра в ветвях. Она старалась не думать об этом и глядеть на Жар-Птицу так, как если бы глядела на обыкновенную лошадь.

Это была почти правда.

Желя никогда не задумывалась, но представляла Жар-Птицу гораздо больше – ростом махина была только немного выше коня. С того места, где стояла Желя, хвоста не видать, но она подошла ближе и прижала ладонь к блестящему боку – чуть тёплая.

От неприятных мыслей Желя убрала руку и с силой вытерла её о юбку.

Отвернувшись, она запрокинула голову, силясь увидеть что-нибудь наверху. Показался только ломоть неба. Всё было тихо.

Неприлично задрав юбку, Желя попробовала носком расковырять землю, чтобы удобнее было забираться, но стены были хорошо прибиты и крошились только ногтем.

«Я так к утру не вылезу», – сердито подумала Желя и покосилась на Жар-Птицу с таким видом, словно она была виновницей всех её неудач.

И это правда.

Толковая мысль вылезти зрела медленно, да и то Желя постоянно прятала её где-то внутри – такой бестолковой она казалась. Упав спиной о стену ямы, девушка оглядывала железные крылья с блестящими вставками, крючковатый клюв и пустые глазницы.

– Господи, ну не заведу же я её, в самом деле! – уже вслух сказала Желя, без опаски ставя ногу на тяжёлую лапу. Она ухватилась за крыло, чтобы не скатиться.

Эта земляная яма слишком надоела.

Юбка продолжала путаться в ногах, и Желя, как могла, повязала её вокруг бёдер. Она всё-таки бухнулась вниз, удачно упав на плечо – было почти не больно. Потом перевязала волосы потуже, закрепив их красной косынкой, чтобы не лезли, и решила испытать ловкость снова.

В этот раз получилось обхватить Жар-Птицу за шею. Она так и стояла неподвижно, тишина резала слух, но отчего-то Желе стало неспокойно. Продолжая вглядываться в тёмные глаза, девушка старалась успокоить вдруг разбушевавшееся сердце.

Близко-близко она разглядела узкие ноздри и рисунок оперения, хмурость на лбу, словно Жар-Птица сердилась. Именно это её и остановило.

Клюв приоткрыт, через маленькую щёлочку шёл запах застарелого дыма и копоти. Желе показалось, что воздуха не хватает.

Но вдруг вместо животного оцепенения пришла злоба. Где-то в груди сдавило, но это не походило на тоску по дому или усталость от долгого пути. Всё ещё держась за железную шею, Желя засунула руку внутрь накидки и нащупала Василисин нож. Охотники не забрали – либо забыли, либо не нашли, и это было на руку.

Подкинув себя поближе к заточенному клюву, она засунула лезвие между створок и одним движением заставила клюв распахнуться. Наружу дохнуло дымом, и посыпался пепел, как если бы Желя решила почистить старую печь. Закашлявшись, девушка закрыла рот и нос рукавом.

Пепел перестал скользить по медной груди – тут Жар-Птица была толще, словно под защитным панцирем, – и Желя рискнула заглянуть ей в глотку. Темнота такая – не видать.