Читаем Тропы хоженые и нехоженые. Растет мята под окном полностью

— Пожалуйста! А то мне скоро на бюро райкома. Вы тоже? — Он обернулся к Еве, сидевшей почти рядом с секретаршей.

Девушка кивнула головой и встала.

— Заходите!

Другие посетители, зная характер Жемчужного, тоже встали, чтоб пройти в кабинет, но секретарша попросила их подождать. Пошла следом за Жемчужным только одна Ева.

— Простите, что я не сразу спросил у вас, — проводив девушку к своему столу, заговорил Вячеслав Юлианович. — Мне почему-то подумалось, что вы к Мае пришли. Садитесь! Давно приехали?

— Порядком уже, — ответила Ева, — в начале прошлой недели.

— Рассказывайте: как здоровье, как вообще ваши дела?

Ева начала рассказывать очень поспешно, так как знала, что у Жемчужного мало времени. Однако он ни одним движением не показывал, что спешит, слушал ее внимательно, с доброжелательностью. Через некоторое время снова попросил извинения и снял телефонную трубку.

Ева слышала, как звучали в мембране длинные и безнадежные позывные, как несколько раз глубоко и грустно вздохнул Жемчужный. Не дождавшись ответа, он встал и попросил в кабинет секретаршу. Возле ящика стола имелся звонок, можно было нажать, не трогаясь с места, но Жемчужный очень редко им пользовался.

— Мая! — обратился он к секретарше, когда она вошла и закрыла за собою дверь. — Попробуйте сделать для нас, — он показал рукой на Еву и на себя, — довольно нелегкое дело — найдите Запрягаева. И если можно, то быстро, сейчас же! И Щебетуна тоже.

— Постараюсь, — с какой-то особенной уверенностью сказала секретарша и, вежливо улыбнувшись, исчезла.

Вернулась она через несколько минут — Еву даже удивило, что она так быстро сумела выполнить поручение.

— Адама Адамовича вызвали в область, — как по-писаному доложила она, — а Щебетун будет через час, у него собрание на участке.

— Так-та-ак, — холодно отозвался Жемчужный и снова глубоко вздохнул. Виновато и немного растерянно посмотрел на Еву, потом вторично, уже без охоты и без надежды, протянул руку к телефонной трубке.

На этот раз ответили быстро. Жемчужный назвал себя и тихим приятным голосом начал задавать вопросы. Оттуда докладывали громко, почти без задержек и колебаний.

— Нет ли у нас что-нибудь в смысле… — спросил Вячеслав Юлианович.

— Для кого? — сразу послышался вопрос.

— Ну, для человека… С образованием… И если надо, то могу назвать и конкретно.

— Ничего нет! — прозвучал уверенный мужской голос. — Нигде ничего!

Жемчужный посмотрел на Еву и прикрыл второй рукой трубку. По ее глазам заметил, что, наверно, уже не раз слышала девушка такие ответы, что и теперь они больно укололи ее.

— Почему это так? — требовательно спросил Жемчужный, но скорее всего уже не столько ради успеха дела, сколько для успокоения девушки.

— Калийщики приехали!.. Калийщики! — все ж таки слышалось в телефонной трубке. — У кого жена, у кого сестра, брат, сват. Вот и позанимали всё…

— Так что ж вы за отдел кадров! Брат, сват!.. Надо найти одно место! Пристойное… Проверьте всюду!..

— Только в гардеробе! — громко прозвучало в трубке, так как Жемчужный в это время не прикрыл мембрану. — В клубном гардеробе!

Вячеслав Юлианович положил трубку и медленно опустил руку на стол.

— Я понимаю… — опять же тихо и уравновешенно заговорил он, хотя по глазам было видно, что он очень переживает и сочувствует девушке. — Понимаю, как вам необходимо скорей устроиться, начать трудиться… И для нас вы человек нужный… Но надо же вот так случиться… И в библиотеку вернуться теперь уже… Действительно! — Он подвинул к себе настольный календарь и на завтрашнем листке записал: «Переговорить с Запрягаевым и Щебетуном. Обязательно!» И многоточие. Дальше: «Ева Дым».

Заложил листок, отодвинул от себя календарь и будто повеселел, приободрился.

— Я вам обещаю! — сказал четко и уверенно. — Сделаю все, чтоб вы имели подходящую для вас работу. И как можно быстрей! Ну еще, может, день или два придется вам подождать. Не больше! Попрошу вас: завтра к концу дня, а еще лучше — послезавтра зайдите сюда. Если меня не будет, то Мая скажет вам все — я ей передам.

— Спасибо, — сказала Ева и встала, чтоб идти. — Очень благодарна вам, мне даже легче стало.

— И не забывайте свои общественные обязанности, — добавил Жемчужный. — Беритесь за них! Ваше отсутствие тут сильно ощущалось.

В приемной Ева весело подошла к секретарю, шепнула ей, что еще наведается, и направилась домой. В этот день она почти до самых сумерек читала, старалась хоть немного наверстать то, что упустила за долгие часы хождения по разным приемным и кабинетам. Потом при свете лампы подгоняла домашние дела: начнет работать, тогда не будет свободной минуты. И целый день думала о своей новой должности: какая-то она будет, в каком месте, что придется делать, с кем работать?..

Перейти на страницу:

Похожие книги

Провинциал
Провинциал

Проза Владимира Кочетова интересна и поучительна тем, что запечатлела процесс становления сегодняшнего юношества. В ней — первые уроки столкновения с миром, с человеческой добротой и ранней самостоятельностью (рассказ «Надежда Степановна»), с любовью (рассказ «Лилии над головой»), сложностью и драматизмом жизни (повесть «Как у Дунюшки на три думушки…», рассказ «Ночная охота»). Главный герой повести «Провинциал» — 13-летний Ваня Темин, страстно влюбленный в Москву, переживает драматические события в семье и выходит из них морально окрепшим. В повести «Как у Дунюшки на три думушки…» (премия журнала «Юность» за 1974 год) Митя Косолапов, студент третьего курса филфака, во время фольклорной экспедиции на берегах Терека, защищая честь своих сокурсниц, сталкивается с пьяным хулиганом. Последующий поворот событий заставляет его многое переосмыслить в жизни.

Владимир Павлович Кочетов

Советская классическая проза
Плаха
Плаха

Самый верный путь к творческому бессмертию – это писать sub specie mortis – с точки зрения смерти, или, что в данном случае одно и то же, с точки зрения вечности. Именно с этой позиции пишет свою прозу Чингиз Айтматов, классик русской и киргизской литературы, лауреат самых престижных премий, хотя последнее обстоятельство в глазах читателя современного, сформировавшегося уже на руинах некогда великой империи, не является столь уж важным. Но несомненно важным оказалось другое: айтматовские притчи, в которых миф переплетен с реальностью, а национальные, исторические и культурные пласты перемешаны, – приобрели сегодня новое трагическое звучание, стали еще более пронзительными. Потому что пропасть, о которой предупреждал Айтматов несколько десятилетий назад, – теперь у нас под ногами. В том числе и об этом – роман Ч. Айтматова «Плаха» (1986).«Ослепительная волчица Акбара и ее волк Ташчайнар, редкостной чистоты души Бостон, достойный воспоминаний о героях древнегреческих трагедии, и его антипод Базарбай, мятущийся Авдий, принявший крестные муки, и жертвенный младенец Кенджеш, охотники за наркотическим травяным зельем и благословенные певцы… – все предстали взору писателя и нашему взору в атмосфере высоких температур подлинного чувства».А. Золотов

Чингиз Айтматов , Чингиз Торекулович Айтматов

Проза / Советская классическая проза
Жестокий век
Жестокий век

Библиотека проекта «История Российского Государства» – это рекомендованные Борисом Акуниным лучшие памятники мировой литературы, в которых отражена биография нашей страны, от самых ее истоков.Исторический роман «Жестокий век» – это красочное полотно жизни монголов в конце ХII – начале XIII века. Молниеносные степные переходы, дымы кочевий, необузданная вольная жизнь, где неразлучны смертельная опасность и удача… Войско гениального полководца и чудовища Чингисхана, подобно огнедышащей вулканической лаве, сметало на своем пути все живое: истребляло племена и народы, превращало в пепел цветущие цивилизации. Желание Чингисхана, вершителя этого жесточайшего абсурда, стать единственным правителем Вселенной, толкало его к новым и новым кровавым завоевательным походам…

Исай Калистратович Калашников

Проза / Историческая проза / Советская классическая проза
Прощай, Гульсары!
Прощай, Гульсары!

Уже ранние произведения Чингиза Айтматова (1928–2008) отличали особый драматизм, сложная проблематика, неоднозначное решение проблем. Постепенно проникновение в тайны жизни, суть важнейших вопросов современности стало глубже, расширился охват жизненных событий, усилились философские мотивы; противоречия, коллизии достигли большой силы и выразительности. В своем постижении законов бытия, смысла жизни писатель обрел особый неповторимый стиль, а образы достигли нового уровня символичности, высветив во многих из них чистоту помыслов и красоту душ.Герои «Ранних журавлей» – дети, ученики 6–7-х классов, во время Великой Отечественной войны заменившие ушедших на фронт отцов, по-настоящему ощущающие ответственность за урожай. Судьба и душевная драма старого Танабая – в центре повествования «Прощай, Гульсары!». В повести «Тополек мой в красной косынке» рассказывается о трудной и несчастливой любви, в «Джамиле» – о подлинной красоте настоящего чувства.

Чингиз Айтматов , Чингиз Торекулович Айтматов

Проза / Русская классическая проза / Советская классическая проза