Троцкий. Книга 2

В Советском Союзе ни печать, ни радио в июне 1938 года не упоминали имя Генриха Самойловича Люшкова. Но именно он, бывший в то время начальником Управления НКВД по Дальневосточному краю, ранним утром 13 июня 1938 года, прихватив с собой шифры радиосвязи, некоторые списки и оперативные документы, перешел советско-маньчжурскую границу и обратился за политическим убежищем к японцам. Опытный чекист, пользовавшийся доверием самого Сталина и Ежова, не без ведома первого был избран депутатом Верховного Совета СССР. Работая с 1920 года в органах ВЧК — ОГПУ — НКВД, Люшков хорошо знал порядки и нравы советской спецслужбы. Этот высокопоставленный работник органов активно участвовал в чистке государственного, партийного и военного аппарата и вовремя понял, что и над ним занесен нож гильотины, когда на Дальний Восток по указанию Сталина прибыли Мехлис и Фриновский — два близких доверенных лица советского диктатора. Его указание было лаконичным и зловещим: "разобраться с Блюхером"[147]. Люшков почувствовал, что он, не подав своевременного сигнала в Москву о "вредительской деятельности" маршала, обречен. Уж он-то знал, что подобные "промахи" в системе не прощаются. Каким-то загадочным образом накануне своего ухода за границу он сумел организовать выезд своей семьи в Финляндию. Перебежчик активно сотрудничал с японской разведкой в надежде за услуги выехать в третью страну, чего ему, однако, так и не удалось сделать. Из ряда источников, о которых стало известно из книги Е.Хияма "Планы покушения на Сталина", из других материалов можно сделать вывод, что в Японии накануне войны рассматривался план ликвидации советского лидера с помощью Г.С.Люшкова. Подтвердить или опровергнуть эту версию я не в состоянии.

Напомню еще об одном факте. В первой половине февраля 1937 года Ф.И.Дан прочел доклад перед группой меньшевиков в Париже, который, по сути дела, повторил содержание его статей в "Социалистическом вестнике", озаглавленных: "Смертный приговор большевизму" и "Кризис политики Советского Союза". В докладе он вскользь упомянул о том, что "среди меньшевиков имеются и такие, которые готовы признать в терроре положительную сторону". После доклада начались прения. Слово взял С.М.Шварц, который заявил, что он "вообще против террора, но, однако, считает, что при известных условиях террор может сыграть и положительную роль. Убийство Сталина привело бы в движение широчайшие массы, совладеть с которыми не смог бы ни Ворошилов, ни Каганович, ни кто-либо другой, кто заменит Сталина"[148].

Так докладывал в Москву присутствовавший на этом собрании агент НКВД. Нетрудно видеть, что "теоретические" рассуждения некоторых меньшевиков, не имевших абсолютно никакого влияния на процессы в СССР, могли быть использованы подозрительным Сталиным для его выводов на печально известном февральско-мартовском Пленуме ЦК ВКП(б).

Но есть еще одно свидетельство о намерениях "убрать" Сталина, связанное теперь уже с Троцким. Читатель знает о Марке Зборовском. Так вот, в архиве НКВД среди множества его донесений в Москву есть два любопытных документа. Приведу их с некоторыми сокращениями:

"22 января Л.Седов у него (Зборовского. — Д.В.) на квартире, по вопросу о 2-м московском процессе и роли в нем отдельных подсудимых (Радека, Пятакова и других) заявил: "Теперь колебаться больше нечего, Сталина нужно убить".

Для меня это было столь неожиданным, что я не успел на него никак реагировать. Л.Седов тут же перевел разговор на другие вопросы.

23 января Л.Седов в присутствии моем, а также Л.Эстрин бросил фразу такого же содержания, как и 22-го. В ответ на это заявление Л.Эстрин сказала: "Держи язык за зубами". Больше к этому вопросу не возвращались"[149].

Записка-донесение написана рукой Зборовского. Это нетрудно установить, ознакомившись с его заявлением относительно получения гражданства СССР им и его женой, находящимся в деле "Мака". Как отнестись к этому донесению? Блеф? Миф? "Запрограммированное" донесение накануне очередного московского процесса? Но почему его не использовали ни Вышинский, ни Ульрих? Побоялись разоблачить тайного сотрудника в Париже? Вопросов больше, чем ответов. Приведенный документ с 8 февраля 1937 года значится в деле М.Г.Зборовского. В конце концов Седов мог сказать фразу "Сталина нужно убить" просто в приступе бессильной ненависти к диктатору, сделавшему его семью глубоко несчастной и фактически обреченной. А может быть, он таким образом выдал конкретное намерение?

Правда, стоит напомнить, что за несколько месяцев до этого разговора начальник Иностранного отдела ГУГБ НКВД комиссар государственной безопасности 2-го ранга Слуцкий докладывал Ежову: