Троцкий, Сталин, коммунизм

На самом же деле СССР было правильно называть государством диктатуры рабочего класса. Потому что именно рабочий класс при социализме, объединенный общенародным сектором плановой экономики, является носителем коммунистических тенденций и основой продвижения к коммунизму. Колхозное же крестьянство, разъединенное групповым характером производства, имеющее приусадебные участки, ведущее в том числе и частную торговлю, есть класс, в положении которого наиболее ярко видны пережитки капитализма в социалистическом обществе. Формальное уравнение крестьян с рабочими в избрании Советов естественно назрело, дело было вообще не в выборных процедурах – вопреки тому, что говорят некоторые российские левые организации, видя ошибку Сталина в переходе от производственных избирательных округов к территориальным.

Ошибка заключалась в забвении того факта, что рабочее государство относится к крестьянам как к союзникам, привлекая в органы рабочей власти и в партию тех крестьян, которые стоят на точке зрения рабочего класса – точке зрения научного коммунизма, предполагающего развитие социализма по пути построения бесклассового коммунистического общества, но в то же время продолжая бороться с буржуазными тенденциями колхозного крестьянства, под влиянием которых находится и определенная часть рабочего класса, что было особенно актуально для СССР, где рабочий класс в течение нескольких десятилетий непрерывно пополнялся огромной массой выходцев из крестьянства. От «государства рабочих и крестьян» не так уж далека дистанция до классической ревизионистской идеи «общенародного государства», ставшей одной из становых опор отхода КПСС от марксизма после смерти Сталина. Видимо, сталинское руководство таким образом пыталось нейтрализовать контрреволюционеров, утверждавших, что в СССР крестьяне подвергаются эксплуатации и для них установлено «новое крепостное право». Что, однако, не отменяет дезориентации всей партии и страны в вопросе классового характера СССР.

В качестве еще одного изъяна советского социализма необходимо отметить откровенное уродование Сталиным и его соратниками истории революционного движения и большевистской партии в угоду внутрипартийной борьбе. На протяжении всех 1930-х годов все бо́льшие масштабы приобретал отмеченный нами в первой части работы процесс переписывания истории, особенно в плане преувеличения роли в ее победах нынешних партийных руководителей и, наоборот, выбрасывание всех положительных моментов (при раздувании отрицательных) в деятельности оппозиционеров. После окончательной победы сталинской группы над всеми противниками никаких ограничений здесь уже не было.

В первые годы после разгрома левой оппозиции заслуги Троцкого и других ее участников перед революцией еще признавались и иногда упоминались. «Мы не хотим умалять роли Троцкого ни в революции 1917 года, ни в последующие годы. Партия по достоинству ценила Троцкого тогда, когда он делал партийное дело, когда он честно выполнял партийные поручения», – писал, например, Емельян Ярославский в 1929 году в статье «Вчерашний и завтрашний день троцкистов»^[287].