Троцкий

И все же интерес к еврейским делам, при всей его глубине, оставался на периферии главных интересов Троцкого. Его политическая траектория не выходила за пределы революционного движения. В августе 1904 года, через несколько месяцев после своего выхода из «Искры» (состоявшегося в апреле), он продолжил свою атаку на Ленина, как «дезорганизатора» партии, начатую еще на съезде. На этот раз он систематизировал все свои обвинения в серьезной брошюре, содержавшей сто страниц убористого текста и посвященной «дорогому учителю» Аксельроду. Брошюра называлась «Наши политические задачи».

В этой брошюре Троцкий сформулировал свои взгляды на взаимоотношения между идеей и ее носителем. Судя по всему, споры с Лениным привели его к глубокому проникновению в характер эволюции большевистской партии. Позже он отбросил свои дурные предчувствия ради участия в непосредственном действии, но в данный момент глубокое предвидение помогло ему теоретически обосновать свою психологическую неприязнь к Ленину.

Изобличив Ленина в предпочтении такого вида партии, которая будет представлять не рабочий класс, а революционную интеллигенцию, Троцкий вслед за тем высмеял представление о том, будто такая интеллигенция способна повести нерешительный и незрелый рабочий класс к революции. Такое представление, по его мнению, базировалось в конечном счете на идее некой «ортодоксальной теократии», играющей роль партии и «подменяющей собой рабочие массы», независимо от любых действий и даже настроений этих масс.

Именно здесь Троцкий впервые употребил понятие «подмены» (заместительства), с поразительной точностью характеризовавшее некий происходивший в партии психологический процесс, смысл которого был много шире партийных дискуссий 1903 и последующих годов. Это понятие концентрированно выражало самую суть того, как интеллектуалы, сначала только «представляющие» интересы рабочего класса, в конце концов начинают отождествлять себя с ним.

Вот каковы, по Троцкому, основные последствия этой «подмены»:

«Методы Ленина ведут к следующему: сначала партийная организация (группа) подменяет собой партию как целое; затем Центральный комитет подменяет собой партийную организацию; и наконец единоличный «диктатор» подменяет собой Центральный комитет». Такая трансформация с помощью подмены давала партии возможность на всем протяжении ее существования, от зарождения и до наших дней, вполне искренне утверждать, что она и есть рабочий класс. В рамках того же мифа любой потенциальный диктатор способен был внушать партии и всему миру (а может быть, даже и себе самому), что он-то и составляет партию, поскольку он представляет Политбюро, которое, в свою очередь, представляет Центральный комитет, который представляет партию, которая представляет рабочий класс. Стоило заявить, что никакой подмены на самом деле нет и в помине, и партия (или группа, контролировавшая партию, или диктатор, контролировавший эту группу) могла с полной естественностью демонстрировать цельность и уверенность в себе.

Несколькими годами позже, в 1912 году, Троцкий выразил свое понимание природы большевизма в еще более отточенной форме. В пространной статье, написанной для известной русской либеральной газеты «Киевская мысль», он, с характерным для него стремлением подвести широкий исторический фон под свои обобщения, проследил процесс такой подмены на протяжении всей русской истории или, точнее — истории всех попыток русской интеллигенции возглавить различные политические движения, при которых те или иные интеллектуалы «выражали» взгляды и идеи других слоев. Так, аристократы-декабристы в 1825 году «выражали» идеи среднего сословия, хотя оно еще и не существовало тогда в России; народники «представляли» инертное крестьянство, а теперь вот марксистская интеллигенция стремится сама себя произвести в выразители интересов рабочего класса, который еще не способен выступать самостоятельно.

Подводя итоги своим резким и одновременно точным обобщениям, он обвинял всех этих интеллектуалов в пренебрежении интересами реальных классов ради служения, в сущности, не более, чем идее класса — идее, оправдывающей, разумеется, их стремление к главенству. (Много позже Троцкий отказался от всех этих рассуждений; к 1917 году он фактически сделал полный «поворот кругом».)

В политическом плане этому эпизоду в жизни Троцкого — его злобной враждебности к Ленину на съезде, усиленной притом полемической манерой статьи, — суждено было иметь весьма далеко идущие последствия. Статья Троцкого заложила основы его последующего отчуждения от всех основных групп русского революционного движения.

Он оказался в полной изоляции. Разумеется, тогда это не было так очевидно. Ведь все эти ядовитые споры затрагивали лишь несколько десятков человек. Если бы не последующие исторические события, все это могло обернуться бурей в стакане воды.