Троцкий

Эсеровский «бунт» был на редкость ребяческой затеей; кучка левых эсеров, которые сумели избежать большевистских репрессий, ухитрилась на время задержать Дзержинского и захватить здания почты и телеграфа. Их сопротивление было быстро подавлено: уже 9 июля Троцкий сделал первое заявление для печати. Он назвал бунтовщиков обезумевшими младенцами: «Партия, которая восстала против воли громадного большинства рабочих и крестьян, совершила окончательное политическое самоубийство. Такая партия уже не может воскреснуть».

Это был последний отголосок запутанной борьбы вокруг Брестского мира; на некоторое время брожение в большевистской партии затихло. Но большевики продолжали оставаться в смертельной опасности: самооборона была настоятельной необходимостью.

Именно в это время Троцкий сослужил свою прославленную службу большевикам. Почти на пустом месте он создал новую армию.

На первых порах военное положение большевиков выглядело в высшей степени безнадежным. Старая армия попросту развалилась; от нее практически ничего не осталось. Ее крохотные осколки — в Основном пробольшевистские части на Дону и в других местах — были ни на что не пригодны. Их распустили: лучше было начинать все с начала.

Фактически от русской армии к тому времени не осталось и следа. Кроме одной дивизии латышских стрелков, единственной более или менее организованной силой была Красная гвардия, которая не пополнялась с октября 1917 года. Летом 1918 года новая власть казалась беззащитной.

Для начала Троцкому предстояло найти военных специалистов вне рядов партии. Сам он, конечно, не имел никакой военной подготовки; он выступал всего лишь как главный организатор.

Вопрос стоял даже более широко: сможет ли новая власть вообще продержаться, если она отвергнет всех специалистов — врачей, ученых, техников, инженеров, писателей, интеллигенцию?

Троцкий исходил, естественно, из реального положения вещей: без царских офицеров не обойтись. Но его возможности были ограничены вульгарной формулировкой партийной доктрины: партия впряжет царских офицеров в упряжку только для того, чтобы «выжать их, как лимон, и выбросить прочь». Эта формулировка не только препятствовала привлечению в армию жизненно необходимого офицерского состава, но и оскорбляла чувства самого Троцкого, который был искренне возмущен таким пренебрежительным отношением к людям. Его собственные моральные принципы, ум и уверенность в себе производили благоприятное впечатление на многих царских офицеров, с которыми он разговаривал не надменно, напыщенно или осуждающе, а спокойно, серьезно и прежде всего интеллигентно. Кроме того, он решил обновить офицерский состав за счет нестроевых и младших офицеров.

Но оставался еще более фундаментальный вопрос: Троцкий чувствовал потребность на ходу пересмотреть традиционное марксистское отношение к милитаризму. Ему нужно было найти теоретическое обоснование самого факта создания армии.

Грубая сила фактов ускорила создание новой «идеологии». Большевики теперь не просто защищали свои жизни — они при этом защищали Дело; элементарная самозащита изображалась как чистейший идеализм.

Составной частью этого поворота на 180° было восстановление прежней системы командования, практически исчезнувшей после падения царизма в феврале 1917 года. Партия отвергла принцип выборности командиров и управления армией с помощью солдатских комитетов. Подлинная демократия, провозгласила она, вовсе не означает, что массы на самом деле руководят армией; они всего лишь «контролируют» руководство, которое «представляет» их интересы.

Троцкий ввел принцип, которому суждена была долгая жизнь: параллельно обычному армейскому командованию он назначал политических комиссаров. Эта система, скопированная с института политических комиссаров времен Французской революции, уже применялась Керенским; новаторство Троцкого состояло в том, что система параллельного руководства была распространена на все уровни командования, начиная с командира роты, причем обязанности тоже были распределены соответственно.

Троцкий ввел в армии централизованное единоначалие, усмиряя — порой с большим трудом и вопреки яростному сопротивлению — бесчисленные бандитствующие партизанские группы анархистов всех мастей. Это было постоянным источником иногда открытой, иногда скрытой оппозиции его политике, особенно когда речь шла о подчинении большевиков бывшим царским генералам.