Одним словом, наш социалистический гуманизм — не просто любовь к человеку, любование человеком, это борьба за человека и, с другой стороны, борьба человека за самого себя и, следовательно, за то общество, частью которого он является. Существует ли человек для общества или общество для человека — для нас так вопрос не стоит. Нет общества без индивида, и нет индивида без общества, один от другого зависит, и один другого обусловливает. Счастье одного зависит от благополучия другого, и наоборот. Социальные обязанности личности предполагают и моральную ответственность общества за благо и развитие каждой индивидуальности, а развитие индивидуальности означает, в свою очередь, внутреннее обогащение коллектива. Нравственный человек в массе своей может формироваться лишь в условиях разумных человеческих отношений, общественных норм и установлений, а общественные отношения и институты не могут быть нравственными без активных моральных усилий личности. В условиях социализма личности предоставлен большой и все расширяющийся простор, и именно на это, на дальнейшее расширение ее творческих, общественных возможностей, и должны направляться ее нравственные усилия. Всякое же уклонение, уход, отход от этих ее общественных задач будет уступкой индивидуализму, будет ли это его активная форма — преступность или пассивная — обывательское равнодушие и эгоизм, когда, как выразился один из героев Достоевского, пусть весь мир провалится, а мне чтобы чай пить.
Коммунизм — это единство: максимальное освобождение и развитие личности во имя максимального блага и совершенствования общества. Личность — это не «винтик», и не «кирпичик», и не функция, это — живая клетка общества, его творящая единица. Вот почему такое категорическое осуждение должна вызвать «философия» очистительных «вил» с ее бездушным и бесшабашным отношением к человеку.
Ведь еще в XVII веке английский поэт Джон Донн писал:
«Нет человека, который был бы как
Об этом же самом — о ценности человеческой личности и ее органической связи с жизнью всего человечества говорил Гейне:
«Каждый человек есть вселенная, которая с ним родилась и с ним умирает; под каждым надгробным камнем погребена целая всемирная история», и история каждого существования имеет свой интерес. И Герцен, приведя эти слова Гейне, в свою очередь развивает его мысль: «Интерес этот состоит в зрелище развития духа под влиянием времени, обстоятельств, случайностей, растягивающих, укорачивающих его нормальное, общее направление».
Вот в этом главное: видеть в каждом человеке, в каждом существовании «особое», «свое» — свою ценность, свои скрытые возможности, часть человеческого «материка». А потому не терять интереса к нему, к его внутренним, может быть еще и дремлющим, возможностям, быть ближе друг к другу, войти в каждый дом и в каждую душу, познать, чем она дышит и как живет.
Что другое можно найти для того, чтобы осуществить и горьковскую мечту: «Каждый будет как звезда перед другим» и нашу Программу: «Человек человеку — друг, товарищ и брат»?
А это, в свою очередь, будет дальнейшим развитием и осуществлением великих традиций не только нашей, русской, но и всей мировой культуры и, следовательно, мировой человеческой мысли. И Бальзак, и Гюго, и Пушкин, Лермонтов, и тем более Достоевский, Толстой, Чехов, Короленко, Горький — все были великими гуманистами и все даже в оступившихся людях видели человека, его великие потенции, и терять эту благородную традицию, эту великую веру человека в самого себя мы не имеем никакого права. Здесь идет борьба за каждый «утес», который может выстоять, а может быть смыт волной жизни, и «материк» нашего общества на одного человека будет меньше, борьба за наши резервы, за людей, за «тайные миры», которые могут исчезнуть, погибнуть, а могут раскрыть себя, свои невидимые пока возможности и войти в жизнь как интересные творческие личности и активные преобразователи обстоятельств.
Вот о чем речь!