Трудная ноша. Записки акушерки

Я не могу говорить за всех акушерок по всему миру и не претендую на то, что сама полностью свободна от иррациональных предубеждений, но для меня деление женщин на тех, кому «следовало» и «не следовало» беременеть одновременно бессмысленно и бесполезно. Каждый из нас появляется на свет в результате уникального и непредсказуемого стечения обстоятельств: вас не было бы на земле, не улови ваш отец аромат материнских духов как-то вечером в 66-м автобусе, и не продолжай ваши дед с бабкой попытки завести ребенка даже после двенадцати лет неудач, и не сбеги ваша прапрапрабабка за границу, где жил ваш прапрапрадед, как раз искавший себе невесту. Ставить под вопрос разумность любой беременности – чистое ханжество, в особенности для акушерки. По самой природе своей работы к моменту, когда мы встречаемся с пациенткой, дело уже сделано, она беременна, и мы должны о ней позаботиться. Все решили без вас – теперь сделайте так, чтобы ей ничто не грозило.

Элеанор: наперекор судьбе

Элеанор была одна на триллион: человек-аномалия, забеременевшая по чистой случайности, ходячее олицетворение полной невероятности. Готовя для нее палату в родильном отделении, я и не представляла себе, что создаю фон для событий, которые опровергнут все законы удачи и природы вообще.

Старшая сестра просто скомандовала мне: «Приготовьте палату» – распоряжение, предваряющее появление всех рожениц, от первородящих с сияющими глазами, до утомленных жизнью мамаш с четырьмя детьми. Для пациентки палата – это чистый лист: ее взору предстает кровать с накрахмаленными простынями, тщательно вычищенное кресло и кроватка для младенца с фланелевыми пеленками. Все выглядит свежим, предназначенным специально для нее, заботливо подготовленным незнакомыми, но заведомо доброжелательными руками. Для меня же палата полнится призраками всех женщин, за которыми я в ней ухаживала; детей, которых спешно растирала полотенцами в кювезе, чтобы они быстрей закричали; пятнами крови, которые смывала с полов; сигналами кардиомонитора, к которым подолгу прислушивалась, скрестив пальцы и тревожно кусая губы. «Что ждет меня на этот раз?» – гадала я, направляясь во вторую палату, где полы еще не просохли после швабры уборщицы.

Пациентку, прибытия которой мы ожидали, я не знала, но привычная процедура подготовки палаты оказалась, как всегда, успокаивающей. Первым делом собрать в аккуратную стопку бумаги на рабочем столе и приготовить две белых именных бирки, которые привязывают ребенку на ножку. Проверить кювез: включить верхнюю лампу, положить под нее стопку мягких полотенец и одеял, чтобы они согрелись. Проверить давление кислорода и отсос – воздушные цилиндры привычно зашипели, когда я повернула переключатель. Отложить маленькую салфетку, пластиковый зажим для пуповины; розовую шапочку, голубую шапочку, лимонно-желтую шапочку с оранжевой полоской посередине – все связанные чьими-то бабушками, которые обеспечивали нас неисчерпаемым запасом чепчиков и распашонок. Я прошлась по палате, взбивая подушки на кровати, включая мониторы, открывая шкафчики, чтобы убедиться, что в них имеется все, что может мне понадобиться в следующие двенадцать с четвертью часов: резиновые перчатки, иглы разной толщины и с разными остриями, катетеры, канюли, капельницы, скальп-электроды, справедливо, но пугающе названный так амниотический крючок – все мои рабочие инструменты лежали по своим местам, от примитивных до изощренных.

Раздался короткий стук в дверь, и в палату заглянула Фатима – акушерка из дородового отделения, державшая в руках толстую медицинскую карту.

– Привет, Фатима, – сказала я.

Потом поглядела к ней за плечо.

– А где пациентка?

Она положила карту на рабочий стол и махнула головой в сторону коридора.

– У тебя будет веселая ночка. Они лесбиянки, – прошептала она, – но очень милые.

Я улыбнулась про себя – что, разве лесбиянки не могут быть милыми? – и одновременно порадовалась ее настроению. Эта неформальная составляющая передачи дел среди акушерок не менее важна, чем отчет о состоянии здоровья пациентки: ваши надежды на удачную смену могут подкрепиться или увянуть от оптимистического «она держится прекрасно» или сухого «удачи тебе с ней». Я высунулась из дверей палаты в коридор и услышала раскаты смеха еще до того как увидеть Элеанор, которая ковыляла ко мне. У нее были блестящие темные волосы, россыпь веснушек поверх золотисто-коричневого загара и идеально круглый живот, явственно обрисованный черно-белой полосатой майкой. Все в ее цветущей внешности и медленном, плавном покачивании бедер свидетельствовало о прекрасном здоровье и энергичности женщины на пороге схваток. Добравшись, наконец, до дверей, она сделала вид, что вот-вот свалится прямо на пороге.

– Ну вот, добралась, – сказала она, изображая невероятное утомление и упираясь руками в колени.

– Такое ощущение, что я сейчас лопну. Так и хочется нажать кнопку «EJECT», чтобы вытолкнуть из себя ребенка. Сил моих больше нет.

Я улыбнулась и подмигнула Фатиме, которая как раз выходила из палаты.