Трудное счастье

Когда рано утром сразу после завтрака в городскую резиденцию семейства Говард явился Дэниел, Люсьен сразу почувствовал: что-то не так. Он торопливо извинился, встал из-за стола и провел друга в библиотеку, где можно было спокойно побеседовать, не опасаясь, что разговор дойдет до ушей других членов семьи. Люсьен уже примерно догадывался, в чем дело.

– Что слышно из Испании?

Дэниел молча протянул Люсьену запечатанный конверт. Выражение его лица было мрачным.

– Дурные вести? – уточнил Люсьен и вновь не дождался ответа. Оставалось только поспешно разорвать конверт, развернуть послание и прочесть строки, написанные крупным витиеватым почерком.

«С прискорбием сообщаю, что гасиенда, принадлежавшая сеньору Энрике Фернандесу де Кастро была полностью разрушена во вторую неделю марта 1809 года, никого из домочадцев найти не удалось, похоже, что все лица, проживавшие в ней, погибли при пожаре, а именно…».

Далее следовал список имен, в котором первыми пунктами значились Алехандра и ее отец.

Люсьен вскинул голову:

– Ты знал, о чем здесь написано?

– Меня предупредили, чтобы велел тебе присесть, прежде чем будешь читать.

– Погибли…

Люсьен перечитывал имена снова и снова, будто надеясь прочесть, что Алехандре удалось уцелеть. Между тем Дэниел пересек комнату и достал два бокала из шкафа красного дерева. Потом плеснул в оба щедрую порцию бренди. Протянув один бокал Люсьену, опустился в кожаное кресло напротив него.

– Расскажи, кто такая эта девушка и что тебя с ней связывало, Люс. Вот увидишь – сразу станет легче.

Люсьен в этом сомневался, он чувствовал невыносимую боль потери.

– Алехандра была смелой и красивой и сражалась за меня и мое благополучие даже больше, чем я сам за себя. Это она обнаружила меня на следующее утро после отступления, лежащим под мертвой лошадью, и велела отнести на гасиенду.

– Да, и впрямь отважный поступок, – согласился Дэниел.

– Она привела меня в порт Понтеведры и посадила на корабль. Потом вернулась обратно на гасиенду. – Отпив большой глоток бренди, Люсьен продолжил: – Подумать только!.. Погибла при пожаре! В голове не укладывается. Надо было настоять, чтобы Алехандра уплыла со мной в Англию. Тогда этого не случилось бы. Но она сказала, что не может покинуть Испанию, потому что это ее родина, а я…

Он осекся. «Что я?» – мысленно спросил себя Люсьен. Кем он был для Алехандры?

– Ты любил эту женщину? – не стал ходить вокруг да около Дэниел.

– Нет, – с болезненно сжимающимся сердцем солгал Люсьен. Он просто не в состоянии был говорить о своих чувствах вслух.

Люсьен судорожным движением скомкал лист бумаги в кулаке. Его била сильная дрожь. Казалось, сердце вот-вот разорвется от невыносимых страданий. Дэниел шагнул к нему, взял из его руки бокал и помог дойти до дивана. Затем укрыл Люсьена теплым одеялом.

– Может, позвать доктора, Люс?

– Нет, не надо, – произнес Люсьен. Постепенно способность соображать здраво вернулась к нему. Разжав плотно стиснутый кулак, он уронил письмо на пол. – Сожги, пожалуйста, – попросил Люсьен Дэниела.

Он не хотел перечитывать это письмо, чтобы опять обнаружить ее имя в самом верху списка. Оказалось, второе имя Алехандры – Флоренсия. Об этом Люсьен не знал. Он многого о ней не знал и теперь никогда не узнает. Тем временем Дэниел исполнил просьбу Люсьена. Бумагу охватили языки пламени, и скоро огонь поглотил листок целиком.

– Это Алехандра придумала сделать тебя брюнетом?

– Да. Думала, так безопаснее. Еще одна мера предосторожности, чтобы я меньше бросался в глаза.

– Жаль, что не довелось познакомиться с такой замечательной женщиной. Твоей женщиной.

– Да… моей…

Теперь по щекам Люсьена градом катились слезы, он не мог и даже не пытался их сдержать. Сердце терзала такая глубокая, безысходная боль, что казалось, будто оно вот-вот разорвется.

Глава 9

Лондон, 1813 год

Вдова Маргарита ван Гессенберг была красива, умна, богата и, кроме того, являлась близкой подругой жены Дэниела, Аметисты, женщины, к которой Люсьен относился с большой симпатией и уважением. С недавних пор она не упускала случая подойти к нему и завести разговор, спрашивая мнение о новой книге, спектакле или картине. Это была образованная женщина, отличавшаяся любознательностью и широким кругозором. Вот и сейчас, кружась в его объятиях по бальному залу резиденции Харви, Маргарита говорила о картине Тернера, выставленной в Королевской академии художеств прошлым летом.

– Все видные критики в один голос восхищались этим полотном и всячески его превозносили. Мне же показалось, что ось перспективы нарушает традиционные правила композиции, и это не позволило мне в полной мере насладиться картиной.