Трудное время для попугаев

– Все, до Сретения дорабатываю и ухожу, нет больше сил, – сказала Люськина бабушка резко и твердо, как будто они собирались ее переубеждать. – Всю лестницу какой-то краской или клеем изгадили, пусть сами и скребут. А я проживу: смертное сложила, на похороны да помин собрала… Одежа есть, а на хлеб да за комнату заплатить много не нужно! С двенадцати лет как без матери мы осталися, так и пошло: то по людям жила – готовила-убирала…

– …То в цеху краска да кислота все легкие проели, то лестницы да подъезды, – продолжила с бабкиной интонацией Люська уже не раз происходивший, как видно, между ними разговор. – Ну ведь не уйдешь никуда, знаю я тебя, поворчишь и опять останешься, сколько раз уже…

– Раньше силы были, да и люди как-то поопрятней, покультурней. Здоровались. Все, хватит, отработалась! Так матери и скажи: бабушка, мол, только до Сретения…

– Ба, а при чем здесь мама? – стала закипать Люська. – Это твое дело: хочешь – уходи, хочешь – оставайся. Мы что, у тебя деньги берем? Мы, между прочим, не нищие!

Люська опять пододвинула банку с чайным грибом, бабушка отложила пальто, потянулась к розетке выключить грелку, ойкнула от боли. Она была очень старенькая, с темным изжитым лицом, и Надя терпеть не могла, когда Люська так разговаривала с ней.

– Бабуль, а хотите, я чайник поставлю? – спросила Надя, улыбаясь, чтоб хоть как-то разрядить обстановку.

Она уже открыла дверь, уже направилась в кухню…

И тут ее настигло! Деньги. Их можно попытаться добыть! А вдруг получится? Но было почему-то жутко возвращаться в комнату и предлагать такое Люськиной бабушке… Особенно при Люське.

Пока она топталась в коридоре с пустым чайником, шалея от обрушившейся на нее идеи, бабушка сама вышла из комнаты.

– Бабуль, – сказала ей Надя, словно срываясь в пропасть, – а можно мне вместо вас поработать… ну, в смысле как будто вы, а на самом деле я?.. Мне деньги нужны, очень!

Бабушка посмотрела на Надю, словно та обратилась к ней на марсианском языке. Потом молча прошла на кухню и стала что-то искать в шкафчике. Звякнула банками, уронила на стол пачку вермишели. Вермишелины – дружные ребята – деранули кто куда: на табуретку, на пол, в ящик с картошкой и луком…

– Мать знает, что ты работать-то собралася? – спросила бабушка. – У тебя ж экзамены!

– Сдам, я нормально учусь.

– Она нормально учится, ба, может дневник показать. – Руки в карманах, челка на отлете, появилась в дверях Люська. – Ну чего тебе, жалко книжку, что ль, свою трудовую оставить? Матери она хочет сапоги купить. Есть уже сапоги, деньги нужны. Сечешь?

– Там возни-то много, заморишься с непривычки. Показать тебе надо, где чего… Да и сода кончилась, надо получить в конторе… Ну ладно, – сказала бабушка, решившись наконец. – А сапоги хоть кожа? У меня были кожаные, пятнадцать лет, – сносу им не было. А тут одна у нас купила, красивые, без «молнии», на этих… присосках. Год не носила – все потрескались, вот тебе и синтетика – обман, и больше ничего.

– Ба, зайдем к тебе завтра, после уроков. Смотри не передумай! Привет Гоше!

Гоша был роскошным сибирским котом, потерявшим в кошачьих переделках половину правого уха. Являлся он домой два-три раза в неделю. В своих повадках был честен и открыт: сразу кидался к миске, сметал все – даже рассольник, даже творожную запеканку, сонно покачиваясь, умывался, располагался в углу под столом, гипнотизируя опустевшую миску и намекая ей на скорое свое возвращение.

– Я придумала одну штуку, – сказала Люська Наде, полубегом срезая газон к своему дому. – Жди у подъезда, я сейчас!.. Вот, – возвратилась она буквально через минуту с оранжевым полиэтиленовым пакетом, – иначе сапоги уйдут! Конечно, лучше бы подзанять… у меня двадцатка наберется – в кошке, юбилейными, а стольник где взять? Может, спросишь у своего Феди?

Но Надя и помыслить об этом не могла – это было не из области их отношений. Тем более что-то странное творилось в последнее время в их доме. Нина села на диету, не пила с ними больше чай, и двери комнат теперь плотно прикрывались, и мама старалась не встречаться с соседями ни в коридоре, ни в кухне…

– Ладно, – успокоила Люська, – прорвемся, не дрейфь! Только не вздумай эту Лизку умолять и делать такое лицо. – Люська скорчила гадкую улыбочку.

– Понятно, – ответила Надя, – лучше всего сразу дать ей по шее!..

Люську, хотя бы в том, что касалось деловых отношений, стоило слушаться: у нее был коммерческий нюх и врожденная ловкость хватать быка за рога именно в нужный момент, а не минутой раньше или секундой безвозвратно позже.