Трудности перевода. Воспоминания

Не обошлось без протокольного сбоя. Программа предусматривала рабочий обед в резиденции генсекретаря для руководства альянса и российской делегации. Натовцы расселись «классической схемой»: по правую руку от генсекретаря его первый зам, по левую — зам по политвопросам и так далее. С нашей же стороны все сели вперемешку. Некоторые высокопоставленные члены делегации оказались в конце стола. Хорошо хоть Примаков — прямо напротив Соланы. Мне это было очень неприятно: могли подумать, что посольство устроило какую-то каверзу. На самом деле мы, как и положено, направили натовцам полученный из Центра протокольный список российской делегации, которым они и должны были руководствоваться. Позднее натовцы в ответ на мою претензию извинились: протокольщица генсекретаря потеряла наш факс и расставила на столе таблички с именами наобум. Солана, заверили меня, жёстко отчитал свою сотрудницу. Мне, надо сказать, ни Примаков, ни коллеги претензий не предъявили.

Хуже было с визитом министра в штаб-квартиру Западноевропейского союза (ЗЕС).

Несколько слов о наших контактах с этой необычной организацией. Созданный в начале 50-х годов ЗЕС долгое время оставался в тени, получив новое дыхание в 1992-м году, после подписания Маастрихтского договора о создании Европейского союза. Он содержал ссылку на ЗЕС как основную структуру, на которую будет возложена ответственность за проведение будущей единой европейской политики в сфере обороны и безопасности. В практическом плане ЗЕС стал осуществлять отдельные «вспомогательные» операции. Так, была проведена Дунайская операция ЗЕС по обеспечению имплементации антиюгославских санкций ООН. В 1994 году ЗЕС направил в Боснию и Герцеговину полицейский контингент для оказания содействия боснийцам и хорватам в создании общих полицейских сил. Куда более значимыми оказались политические модальности существования Западноевропейского союза. За влияние на него развернулось настоящее «перетягивание каната» между ЕС и НАТО. Соединённые Штаты подозрительно относились к перспективе укрепления самостоятельности европейцев в военной области и ратовали за то, чтобы ЗЕС представлял собой «европейскую опору НАТО». Сложная политическая и бюрократическая борьба продолжалась годами. В конечном счёте Европейский союз постепенно «вобрал в себя» ЗЕС, прекративший существование в 2011 году. Однако в середине 90-х годов ЗЕС являлся вполне самостоятельной структурой. К ней необходимо было присмотреться: нет ли возможности развития «самостоятельных» отношений с европейцами в военно-политической области, помимо НАТО и американцев? Трудность заключалась в том, что образ поведения зесовцев в отношении России был прямо противоположен натовскому. Если альянс всячески демонстрировал открытость к развитию отношений, то зесовцы держались настороженно. Их слишком занимало становление собственной организации и её взаимоотношений с «грандами» — Европейским союзом и НАТО.

В конце 1992 года в качестве замминистра иностранных дел России я наведался в штаб-квартиру ЗЕС перед самым её переездом из Лондона в Брюссель. Затем организовали визит генсекретаря ЗЕС Виллема ван Экелена в Москву. Прибыв в Брюссель в посольском качестве, я направился к нему с визитом вежливости. С удивлением увидел стол, заставленный пустыми бокалами для шампанского: выяснилось, это был буквально последний час работы ван Экелена на посту и только что закончились проводы. Заменил голландца известный португальский дипломат Жозе Кутилейро, прославившийся подготовленным им совместно с лордом Каррингтоном планом боснийского урегулирования, впрочем, отвергнутым сторонами. Кутилейро — интересный остроумный человек со своеобразной ироничной манерой ведения беседы. Что и сыграло с ним злую шутку в общении с нашим министром, хотя, опять же, это была не первая их встреча. (В июне 1996 года Кутилейро находился с визитом в Москве, где встречался и с Примаковым, и с Грачёвым. По ходу беседы генсекретаря ЗЕС с последним мне пришлось на ухо пояснить нашему министру обороны, что у ЗЕС нет своих вооружённых сил. «Зачем же тогда такой союз?» — искренне удивился Павел Сергеевич.)

Примаков начал разговор в штаб-квартире ЗЕС очень серьёзно, стал излагать наши соображения в отношении архитектуры европейской безопасности и места в ней Западноевропейского союза. Тон ответов Кутилейро Примакову не понравился, ему показалось, что зесовец его просто «отфутболивает». Министр свернул беседу раньше, чем предполагалось. Выйдя на улицу, Евгений Максимович не скрывал своего раздражения: «Кто вообще предложил организовать эту встречу?!» На помощь пришёл мой предшественник в Брюсселе заместитель министра Николай Николаевич Афанасьевский: «Но ведь надо же развивать отношения!»

Кутилейро понял, что разговор не задался и ситуацию надо исправлять. Придя через несколько дней ко мне в резиденцию, он показал текст своего отчёта о встрече с российским министром, направленного Совету ЗЕС. В нём наши предложения о развитии контактов с Союзом подавались в позитивном ключе.