Трудности воспитания (СИ)

— Ты можешь расслабиться, — попыталась разрядить атмосферу Жемчуг. — Мой Алмаз не разозлится, если мы немного поговорим.

— Твой — может быть, — отказалась Голубая. — Но мой — нет.

Аметист отправили для подбора удлинителей конечностей, а Сапфир вызвалась наведаться в архив, чтобы разузнать, что важного они пропустили за шесть тысяч лет отсутствия.

— Для подстраховки, — пояснила она Жемчуг, пока Стивен ставил своё подтверждение на новых статусах своей новоявленной свиты.

Довольно странной в Родном мире была система подписей. Экраны реагировали не только на прикосновения, но и на всё, что их касалось: так, например, они без труда распознавали молнии Жёлтой, которая пользовалась этим как своей личной подписью; Голубая с лёгкостью смахивала слёзы с краешков глаз, даже когда была весела, и подносила их к документам; Стивен, наблюдая за всем этим с дёргающимся глазом, не придумал ничего лучше, как облизнуть руку.

На слюну система сработала точно так же, как на молнии или слёзы, утвердила в нём Розового Алмаза и отпустила с миром. Стивен, конечно, полагал, что его слюна, способная исцелять, когда-нибудь да сыграет свою, несомненно, важную роль, но чтобы он при помощи неё расписывался в документах — это даже для него оказалось слишком.

Из всех представленных ему музыкальных самоцветов он выбрал только Турмалинов: самоцветы, напоминающие граммофон, показались мальчику чересчур жуткими, да и музыка у них была не в его вкусе. Зато попискивающие от радости Турмалины сияли счастьем и благодарностью, с удовольствием выслушали, что от них требуется, и обещали не подвести.

Самым отвратительным во всём происходящем было то, что Конни никак не могла ему помочь: самоцветы не считались с ней как с кем-то хотя бы равным им по статусу, и потому пропускали все её слова мимо ушей. Стивен лишь надеялся, что она действительно на это не обижена.

К тому времени, когда бальный зал сверкал как новенький, подбежала Жёлтая Жемчужина и оповестила, что её Алмаз направила её сюда для помощи Розовой.

— Извиняюсь, Розовый Алмаз, но мой Алмаз приказала также проследить, в курсе ли вы о правилах поведения на самом балу.

— А там должно быть что-то особенное? — не понял Стивен и выслушал новую двухчасовую лекцию о том, что ему просто следует сидеть на одном месте и ничего не делать.

====== Часть 35 ======

В этот раз перед ним во всём своём великолепии расцветает красотой клубничное поле. Стивен осторожно ступает на него, оглядываясь по сторонам, тянется, наконец, рукой к огромной ягоде, но та засыхает прямо на глазах.

От былого великолепия не остаётся и следа. Под ногами раздаётся хруст, и от неожиданности Стивен подпрыгивает на месте, отшатывается назад. Хруст повторяется.

Под ногами — тысячи осколков сверкающих самоцветов, и одни привлекают его взгляд особенно сильно: ярко-жёлтые, напоминающие осколки Топаза, от которых мальчик никак не может оторвать взгляд, пусть и очень хочет.

«Восстание», — мелькает в его голове простая мысль. Поле, покрытое пламенем, которое он видел в воспоминаниях Жемчуг, на которое он самолично приходил, когда там цвела клубника, — и огромное количество осколков, о которых он и понятия не имел.

Все эти осколки — результат войны, которую затеяла его мать; остатки самоцветов, которые шли за ней и против неё, за которых она несла ответственность и которых потеряла. По его вине оказалась расколота только одна Топаз, а по вине матери — тысячи других самоцветов, и ядовитая горечь, которую он испытывал совсем недавно, множится стократно — и душит, терзает, не даёт даже спокойно стоять.

Одно слово Алмаза вершит судьбы тысяч и даже миллионов самоцветов империи. С необъяснимым, но досадным облегчением Стивен осознаёт, что даже его мать, которую он считал идеалом, к такой ответственности была не готова, — что тогда может он? Если Розовая жила как минимум десяток тысяч лет и не была готова, то что можно ожидать от мальчика, которому едва четырнадцать лет стукнуло?

Последствия её ошибок он видел в Кластере: многие из тех осколков, что находятся под его ногами, сейчас пребывают в спокойном состоянии. Пусть они и нелепо соединены между собой, но живут в гармонии друг с другом, — и это его, Стивена, заслуга.

Едва он облегчённо усмехается своим размышлениям, как картина вокруг меняется: вокруг звенит оружие, мелькают фигуры неизвестных самоцветов, а мимо него на бешеной скорости проносится Яшма.

— Я сражалась с самого своего появления на свет!

Стивен следит за её движениями словно в замедленной съёмке: как она сносит всё на своём пути, как бежит вперёд, не смотря ни на что. Её голос продолжает набатом раздаваться в голове.

— Из-за того, что ты сделала с моей колонией!

Замечает вдалеке фигуру в белоснежном платье с мечом наперевес; видит, как шлем Яшмы блокирует знакомый ему щит.

— Из-за того, что ты сделала с моей планетой!

И видит сожалеющий взгляд Розы Кварц.

— Из-за того, что ты сотворила с моим Алмазом!!!

Этот отчаянный крик вырывает Стивена из объятий сна.