Трудные годы советской биологии

До майского совещания 1950 г. Лепешинская заведовала скромной лабораторией цитологии в Институте экспериментальной биологии АМН СССР. После совещания лабораторию преобразовали в Отдел по изучению живого вещества со значительным расширением штата и богатым пополнением оборудования. В том же году О. Б. Лепешинская вне очередного раунда, в одиночку, получает Сталинскую премию первой степени — 200000 руб. (двадцать тысяч в современном исчислении). Еще за несколько лет до этого было известно по слухам, а затем сообщено Лепешинской в печати о проявлении Сталиным «отеческой заботы о науке»: «В самый разгар войны, поглощенный решением важнейших государственных вопросов, Иосиф Виссарионович нашел время познакомиться с моими работами еще в рукописи и поговорить со мной о них. Внимание товарища Сталина к моей научной работе и его положительный отзыв о ней влили в меня неиссякаемую энергию и бесстрашие в борьбе с трудностями и препятствиями, которые ставились учеными-идеалистами на пути моей научной деятельности» (Внеклеточные формы жизни. М., 1952. С. 6). Всего этого было достаточно, чтобы учение Лепешинской получило статус политической платформы, поддерживаемой партией и правительством. В середине 50-х годов на мой недоуменный вопрос, адресованный К. М. Завадскому (известный эволюционист, будущий заведующий кафедрой дарвинизма ЛГУ): «Как Вы могли в своей статье, описывая регенерацию листьев бегонии, утверждать, что меристематические клетки возникают из неклеточного живого вещества?» — он ответил: «Я солдат партии».

Критика в адрес Лепешинской рассматривалась как антисоветская акция со всеми вытекающими последствиями. Это вполне уживалось с широко цитируемым утверждением Сталина: «Общепризнано, что никакая наука не может развиваться и преуспевать без борьбы мнений, без свободы критики» (Правда. 20 июня 1950 г.). Такое положение дел отнюдь не свидетельствовало о недостаточной действенности высказываний Сталина. Объяснялось это просто тем, что в то время многие фразы и слова воспринимались в перевернутом, инвертированном смысле. Борьба мнений понималась как борьба с мнением инакомыслящих. В программе по гистологии и эмбриологии Минздрава СССР от 1953 г. имеется пункт «Значение свободных дискуссий для дальнейшего развития советской биологии и медицины (сессия ВАСХНИЛ, объединенная сессия Академии наук СССР и Академии медицинских наук СССР)». Возврат к воззрениям первой половины прошлого века назывался борьбой за передовую науку. Признание передачи по наследству приобретенных свойств, подменявшее дарвинизм ламаркизмом, считалось развитием творческого дарвинизма. Сталинабадская газета, обрушиваясь на Ю. Я. Керкиса, изгнанного Лысенко из Института генетики АН СССР и вынужденного с семьей искать средства к существованию в таджикской глубинке, обвиняла его в «полной беспринципности» из-за его нежелания признать свои морганистские ошибки. Малодушное же отречение ученого под влиянием насилия от своих убеждений, если он не был предназначен к полному сокрушению, объявляли честным, мужественным поступком и т. д.

Вскоре после майской сессии Лепешинской последовали организационные выводы, обрушившиеся в первую очередь на цитологов, гистологов, эмбриологов, которые до этой поры еще как-то могли заниматься нормальной наукой, если она не соприкасалась с вопросами генетики. Прежде всего огонь был направлен на тринадцать ученых, подписавших статью с уничтожающей критикой книги Лепешинской «Происхождение клеток из живого вещества и роль живого вещества в организме» (1945 г.). Статья под названием «Об одной ненаучной концепции» была опубликована в газете «Медицинский работник» от 7 июля 1948 г. (естественно, что после августовской сессии 1948 г. такая статья не могла бы увидеть свет). Лепешинская в то время основывала свое открытие возникновения клеток из живого вещества, лишенного клеточной структуры, на двух группах фактов. Используя в качестве объектов развивающиеся яйца курицы и севрюги, она описала превращение желточных шаров, якобы лишенных ядра, в эмбриональные клетки и в кровяные островки — зачатки кровеносных сосудов. Другим объектом служила растертая гидра, у которой, по мнению Лепешинской, после разрушения всех клеток из образовавшегося живого вешества вновь возникали клетки. Тем самым Лепешинская фактически призывала вернуться к воззрениям Шлейдена и Шванна, то есть к уровню науки 30-х годов прошлого столетия.