Трудные страницы Библии. Ветхий Завет

Мы должны помнить все это для того, чтобы не удивляться некоторому отсутствию внутреннего единства в отдельных книгах. Впрочем, не следует при этом исходить из наших собственных критериев, но должно сообразовываться с критериями эпохи, чтобы не совершить ошибки, приняв за цитату или вставку то, что в действительности отвечает стилистическим требованиям самого автора. Например, повтор, выступающий в качестве художественного приема, не нужно принимать за «дубликат» другого источника.

Затем, мы не станем приписывать боговдохновенному автору анахронизмы, противоречия в цифрах и географических сведениях: это результат позднейших небольших изменений. Мы не уступим искушению перенести дату составления книги в более позднюю эпоху, простодушно опираясь на хронологические или лингвистические указания, в реальности исходящие от менее древнего автора.

Происхождение Пятикнижия с точки зрения истории литературы

Здесь было бы уместно остановиться на происхождении Пятикнижия с точки зрения истории литературы, ведь большая часть "Трудных страниц" посвящена как раз Пятикнижию.

С середины XVIII века до наших дней для решения этого вопроса были созданы многочисленные теории. Особое значение имеет документарная «теория», сформулированная впервые К. X. Графом (1866), усовершенствованная и обнародованная И. Велльхаузеном (1876). Эта теория, которую в течение долгого времени не принимали в первую очередь католические ученые, была затем, с изменениями и сокращениями, принята Папской Библейской Комиссией в 1948 г. и теперь единодушно признана как ценная рабочая гипотеза и используется как метод исследования.

Как отмечалось выше, перед нами оказывается материал различного происхождения, с различными литературными и теоретическими особенностями. В течение многих веков эти особенности не раз подвергались обработке, пока текст не стал таким, каким мы знаем его сегодня [54].

Пятикнижие, в том виде, в каком оно присутствует в Библии, согласно теории Графа — Велльхаузена, является произведением автора-составителя, жившего в VI–V веке до н. э.

Нельзя отрицать, что в тексте присутствует внутреннее единство, но вместе с тем — и целый ряд логических несоответствий, повторов, несовпадений в мыслях, стиле, словаре и т. д., которые доказывают сложный состав произведения и обнаруживают использование четырех документов: Ягвистского документа (обозначенного буквой J, поскольку в нем употребляется имя Бога Ягве), написанного в Иудейском царстве, на юге, в X–IX вв. до н. э.; Элогистского документа (обозначенного буквой Е, поскольку в нем употребляется имя Бога Элогим, а Ягве — только после Исх 3), написанного в Израильском царстве, на севере, в IX–VIII вв. до н. э.; Священнического документа (обозначенного буквой Р, от немецкого Priesterschrift или Priesterkodex — Священнический Кодекс), написанного после изгнания в VI–V вв. до н. э.

Первые два документа (Ягвистский и Элогистский) достаточно схожи именно потому, что имеют отношение к одной и той же совокупности традиций. Составитель слил их в единое повествование, и поэтому часто бывает нелегко отличить одну из перекрещивающихся повествовательных линий от другой.

В последующую эпоху другой составитель вставил это ягвистско-элогистское повествование в священническое повествование, состоящее преимущественно из схематических изложений, генеалогий и псевдо-хронологических сведений о возрасте Патриархов.

Этим документам предшествуют устные традиции, относящиеся, по большей части, к местам культа и в особенности к некоторым местностям, ставшим священными, поскольку они связаны с моментами, значительными по своему влиянию на последующую жизнь соответствующих народностей.

Эти традиции (хотя они и сформировались в эпохи позднейшие по отношению к излагаемым в них событиям) имеют более древнее происхождение и восходят ко временам образования Израильского народа. Убедительным аргументом в пользу данного вывода служат недавние археологические открытия и древневосточные тексты, увидевшие свет в наши дни, которые доказывают, что географические и исторические рамки, социально-политические условия соответствуют описываемым событиям и традициям, составляющим Пятикнижие. То же самое можно сказать и о законодательных разделах, имеющих точки соприкосновения с элементами, присутствующими в той среде, в которой образовался народ Израильский.

Четвертый документ это Второзаконие. Он самодостаточен и целиком содержится в книге Второзакония, лишь небольшими фрагментами присутствуя в Бытии, Исходе и Числах — «девтерономическими» поправками или переделками, разбросанными по этим книгам.

Законодательная часть Второзакония появилась на свет в Израильском царстве, на севере, и отражает религиозно-политическую обстановку в этой местности в том виде, в каком она сложилась на границе VIII–VII веков до н. э., в эпоху, когда в Иудее, на юге, царь Езекия проводил религиозную реформу.