Трудный переход

И вот наступил срок, когда Сергей окончил свой очерк. В большой уютной комнате за круглым столом собрались Екатерина Фёдоровна, её сын-инженер с женой и приятелем, владелица дома — жеманная, молодящаяся особа лет пятидесяти, бывшая полковница… поклонница Тургенева, хорошо знающая русский язык… Все эти взрослые и серьёзные люди расселись вокруг стола. А за самоваром поместилась совсем юная девушка — Вера, приёмная дочь Екатерины Фёдоровны. С лукавым любопытством она смотрела на все приготовления Сергея к чтению. У неё было смуглое лицо, высокий лоб, вьющиеся каштановые волосы.

Когда он взглядывал на неё, она опускала свои длинные ресницы. Когда он смущённо отводил взгляд, она разглядывала его пристально.

Вера в своей жизни никогда ещё не видала писателей и не думала, что они бывают такими молодыми. По школьным хрестоматиям — это все бородатые, пожилые, суровые люди… Вот только Лермонтов… Ну, да ведь он погиб в расцвете лет… Такая жалость! «Вот было бы интересно, если бы такой молодой действительно оказался писателем», — приглядывалась она к Сергею.

А он при взгляде на неё думал: «Вот настоящая тургеневская девушка. Про таких нежных, не знающих труда, с такими вот тонкими пальцами, шелковистыми локонами и застенчивым взглядом, он читал в книжках… Как же будет счастлив человек, которого полюбит такая! Конечно, она полюбит только какого-нибудь настоящего писателя, поэта, художника, артиста…»

И он стал читать с тайным желанием, чтобы его очерк понравился именно ей… Хотя так далёк был весь её женственный облик от грубоватого образа Лопатина! И несколько раз во время чтения у него возникало сожаление, что написал он вот этот грубоватый рассказ, а не самые нежные стихи.

Но она слушала! Вначале словно скучая, словно нехотя, но вот глаза её заблестели, щёки покрыл румянец… Неужели же удалой партизан Дёмша может открыть ему путь к этому сердцу?!

И вот он уже никого не видит, читает только ей, ей одной…

Сергей не замечал, как его слушатели пьют чай, мешают ложечками в стаканах, как её руки подают блюдца, открывают кран самовара. Он видел только её глаза, большие, темносерые, внимательные… Он даже не заметил, как из прихожей приотворилась дверь и в комнату вошёл ещё один слушатель — среднего роста мужчина, черноусый, смуглый. Екатерина Фёдоровна сделала движение приподняться; мужчина, улыбнувшись, знаком указал ей на Сергея и Веру; он как будто сразу понял, что происходит. Екатерина Фёдоровна незаметно погрозила ему пальцем. Мужчина прислонился к двери. По мере того как он слушал, на его лице отражалось сначала внимание, а потом и удивление, словно он услышал что-то необыкновенное. Когда Сергей кончил, черноусый решительно отделился от двери. Но тут и все встали.

— Ах, как мило! — сказала, подняв кверху пухлые руки, бывшая полковница. — Серёжа, вы талант!

— Молодец, Сергей! — серьёзно сказала и Екатерина Фёдоровна.

Вера, поднявшись со стула, смотрела на молодого автора так, словно видела его впервые. К Сергею подошёл черноусый мужчина.

— Вот этот ваш герой Лопатин, — спросил он, — это что — настоящая его фамилия?

— Да, — ответил Сергей недовольным тоном; он искал глазами Веру, хотел слышать, что скажет она.

— И зовут его так же?

Сергей подтвердил, недоумевая, зачем это нужно знать человеку как будто постороннему; он видел его у Сафьянинковых впервые.

— Лопатин Демьян, — задумчиво повторил черноусый. — Знавал я одного Лопатина… Да, вспоминаю, того и верно звали Дёмшей. Не он ли был ординарцем у Шароглазова?

— Он, — сказал Сергей. — А вы его откуда знаете?

— Ну, это длинная история, — усмехнулся черноусый. — Так где же он теперь — «паря Демша»? — с непередаваемой интонацией и мимикой, столь характерной дли забайкальца, спросил он.

Удивлённый Сергей не успел ответить. Подошла Екатерина Фёдоровна.

— Серёжа, — сказала она, указывая на черноусого мужчину, — это Степан Игнатьевич Трухин. Знакомься.

— Трухин? — удивился Сергей, подавая руку.

— Да, Трухин, — продолжала Екатерина Фёдоровна, — младший брат Михаила Трухина, того самого, при неудачной попытке освободить которого из тюрьмы в Забайкалье был ранен твой отец.

Сергей о Михаиле Трухиие много наслышался в детстве. Как не удалось его освободить и он был казнён в тюрьме…

— Я твоего отца знал, когда ещё тебя на свете не было или ты ещё маленьким был, — сказал Степан Игнатьевич, улыбаясь. Он сразу встал с молодым Широковым на дружескую ногу.

Сергея взволновал этот разговор. Он даже о Вере позабыл на минуту. Трухин расспрашивал его о Лопатине, о Забайкалье. Сам он давно не бывал в родных местах.

Затем Сергея ещё хвалили, предрекали успех его произведению. Когда же все уходили, Сергей подошёл к Вере и с отчаянной решимостью спросил:

— Вам понравилось?

— Так себе! — жестоко ответила она. Но глаза её смеялись: «Уж очень много было похвал, ещё зазнаетесь».

Сергей разозлился. «Погоди же, — думал он, — вот напечатаю очерк в газете, вот будет успех!» Поистине он многого хотел от своего первого литературного опыта!