Трудный переход

— Да! — отчеканил Сергей. Он едва справился со своим изумлением.

— Пожалуйста, — совершенно оробев, проговорила Вера.

— Мне с вами надо побеседовать вот по какому вопросу… — профессионально начал Сергей, вынимая блокнот.

Парни и девушки, бывшие с Верой, расступились. Вера и Сергей отошли к окну.

— Господи, а я-то напугалась… — тихо сказала Вера и приложила руки к щекам.

— Зачем же бояться? — не понял Сергей. — Наша газета послала меня за положительным материалом… На вас указали в горкоме, рекомендуя с лучшей стороны…

— Ах, да… — и Вера стала отвечать, как отвечают корреспондентам. — Да, окончив лесной техникум, я прежде работала в Хабаровске, в канцелярии, но мне не нравилось. В тайге, по-моему, гораздо интереснее! Место молодых специалистов там, на производстве… Жду не дождусь, когда у меня кончится отпуск и я опять поеду туда…

«Всё кончено. Не везёт мне в жизни», — думал Сергей, возвращаясь в редакцию. Он исправно выполнил задание. Из собранного материала составилась небольшая заметка. Она и была напечатана в газете с едва заметной подписью — «С. Широков». Но лучше бы она была совсем без подписи!

Вера уехала. Несколько дней Сергей переживал такое чувство, словно он что потерял. Он утешился немного, когда его снова вызвали к редактору. На этот раз беседа была короткой.

— Из вас выработается журналист! — сказал редактор, словно Сергей сдал какой-то экзамен. — Требуется корреспондент в один из важных районов. Не поедет ли товарищ Широков? Редакция может на него положиться!

Конечно, Сергей согласился. Это был Иманский район — там, в тайге, работала Вера.

XXV

В вагоне поезда Сергей ехал из Хабаровска в Иман с Трухиным. Степан Игнатьевич был в летнем отпуске и сейчас возвращался к месту своей работы. Сергей был задумчив. За окном проносились поля, перелески. Поезд останавливался на станциях. Сергей смотрел иногда на всё это с интересом — ведь он тут в первый раз. Но общее меланхолическое настроение у корреспондента не рассеивалось. Трухин рассказывал Сергею об Имане.

— Район интересный, — говорил он. — Таёжный. Граница рядом…

— А почему Иман? Откуда такое название? — спросил Сергей.

— Есть об этом любопытная история. Говорят, первым русским, пришедшим в эти места, был наш забайкальский казак. Пришёл, а кругом на сотни вёрст одна тайга. Никакого у казака обзаведенья, только баба, а у неё коза. Недаром же говорится: вольный казак! Пришёл, облюбовал место, решил поселиться — и вся недолга. «Лес хорош, земля вольная, зверья и рыбы много — почему не жить? Людей нет — так заведём!» Срубил избу, стал промышлять зверя. Вот уж и детишки у него пошли, а коза не доится. И жена ему покоя не даёт: «Иван, а Иван!» — «Ну что?» — «Так у нас же коза…» — «А будь ты неладна и с козой! Что же с ней теперь делать-то?» — «Козла надо». — «Знаю. Да где ж его взять?»

Полез казак в затылок. Думал-думал, ничего не придумал, как поехать на ту сторону, к маньчжурам. Переплыл Уссури. Подошли маньчжуры. А с ними китайские большие начальники. «Чего надо, русь?»

Толмачи переводят: дескать, интересуемся, зачем пожаловал. Сам по себе или чей посол… А ему всего-то и нужен — козёл!

«Яман ю?» — спрашивает у маньчжуров казак.

Не понимают. Не верится им, хотя говорит по-китайски.

Он опять им тот же вопрос. И всё с таким же результатом. Тогда, делать нечего, крякнул с досады казак, схватил себя за бороду, присел да по-козлиному: «Ме-е!.»

Посмотрели на его представления маньчжурские начальники и важно говорят: «Очень хорошо вы представили. Но дело это не простое. Вначале должен ваш император к нам послов прислать. Торговый договор заключить. После этого наш император отпишет про козла вашему, потом ваш нашему, и когда выйдет разрешение, — вот тогда-то и будет вам яман-ю!»

Так и уехал казак ни с чем, а потом ему маньчжуры сами козла привезли, контрабандой. И стали звать место, где он поселился, Яманом, а уж потом Иманом.

Трухин, улыбаясь, смотрел, как Сергей, достав свой блокнот, торопливо чёркал в нём карандашом.

— Записывай, записывай, глядишь, когда-нибудь и пригодится.

Сергей задумался. С детства его манили многие места на Дальнем Востоке. Где-то есть река Зея, на зейских приисках работал его отец. На Албазине царскую службу служил дедушка. Для кого другого, может быть, эти места чужие, а для него свои, близкие. Он ведь мог поехать из Забайкалья на запад, а поехал на восток. Нашлись у него здесь близкие люди. Вот и Трухин тут оказался, который знавал его отца…

После некоторого молчания Сергей спросил:

— Степан Игнатьевич, а вы давно на Дальнем Востоке?

— С гражданской войны. До девятьсот двадцать первого года я жил в Забайкалье. Когда ты читал о Лопатине, я почему-то сразу подумал, что это наш забайкалец — Дёмша, ординарец у Шароглазова. Никифор сам был лихой партизан и ординарца себе подобрал удалого. Один раз Лопатин меня от смерти спас. Помню, ехали мы по степи где-то около Цурухайтуя…

Трухин понемногу разговорился.