Трудный Роман

– До какой такой? Выражайся, пожалуйста, поточнее.

– Пассивничаешь. Самоустраняешься от участия в общественной работе. По-твоему, нормально, да?

– Во-первых, не самоустраняюсь, – начал Костя, укоризненно уставясь на Катю. – А во-вторых, слова какие-то у тебя страшные – пассивничаешь, самоустраняешься…

– Костя, не валяй дурака. – Катя покачала коротко стриженной головой.

– Подожди, подожди, – продолжал Костя поскучневшим голосом, – нельзя же так сразу. Даже цари и те вначале выслушивают, а потом уж казнят или милуют… Я не успел. Тебе ясно? – Он обернулся в сторону Романа, тот многозначительно кивнул.

– Ну, допустим, – согласилась Катя. – Но ведь ты отнекиваешься и от других поручений!

– Понимаю, понимаю. – Костя чувствовал, что Роман смотрит на него, и ему не хотелось ударить в грязь лицом. – Просто у меня времени нет. Сама понимаешь: драмкружок, кружок по фото, да и петь еще охота… В общем, тебя неправильно информировали…

– Никто меня не информировал, – с досадой прервала Катя. – Пой, пляши – дело твое. Но не подводи других. А ты новенький? – обратилась она к Роману.

– Так точно, новенький. А я вас, например, уже заметил и запомнил.

– Комсомолец? – не поддается Катя на провокацию.

– Никак нет, не комсомолец.

– А почему не вступил до сих пор? – Тонкие бровки Кати поползли кверху. В круглых карих глазах искреннее удивление.

– Не могу знать, – отчеканил Роман и поджал губы, скрывая улыбку.

– А учишься как?

– Уже две тройки отхватил – по литературе и астрономии, – не без гордости сообщил он. – Что раньше было – не считается.

– Как же ты? У Ивана Савельича тройку? Слушай, Табаков, какое дело… – У Кати озабоченный вид. – Надо выпустить в классе «Боевой листок» о предстоящем воскреснике. Усек? И попробуй откажись…

– Ну ладно, – не очень бодро согласился Костя. – Усек.

– Пусть и он поучаствует, – кивнула Катя на Романа. – Тем более, ему надо готовиться в комсомол.

– Почему ты решила, что я должен готовиться в комсомол? – опешил Роман.

– А как же? – в свою очередь, удивилась Катя. – Как же в наше время без комсомола?

– А разве нельзя стать ученым или рабочим без комсомола?

– Нельзя, – не задумываясь ни на секунду, убежденно заявила Катя, глядя прямо в глаза Романа. – Нельзя стать передовым ученым или рабочим… – поправила она. – То-то же… Впрочем, никто тебя за уши не тянет.

– Почему же? – Роман мигом стал серьезным, насмешливое выражение исчезло с его лица. – Наоборот, я отношусь к комсомолу положительно. Я, между прочим, знаю, что такое демократический централизм, – ни с того ни с сего сообщил Роман. – И сколько орденов у комсомола.

– Вот видишь. Ликвидируй троечки и подавай заявление. Усек? – Катя доброжелательно взглянула на Рома на. – А «Боевой листок» пусть будет твоим первым поручением.

– Что ж, рад стараться, – снова повеселел Роман. – Попытаюсь быть на уровне поставленных задач.

Катя аккуратно сложила в папку бумажки и завязала тесемки.

– Привет, мальчики. Заходите. – Она усмехнулась чему-то своему.

Костя хотел было в коридоре спросить Романа, как тот все-таки, если без дураков, относится к комсомолу, но упустил момент, не спросил. А ведь и впрямь нелепо. Посмеивается, иронизирует, а сам чуть не подпрыгнул от радости, когда она предложила ему готовиться… Ну и ну!

Послание десятое. Табаков – Синицыной.

«Алло, Джульетта! Твои каракули получил. Все понял. Хотя чуть не сломал глаза. Почерк – это тоже вежливость королей. Уяснила? То-то же.

Сегодня мне снилась весна. Голые, мокрые веточки в прозрачном холодном воздухе. На них дрожат чистые круглые капли. И в каждой – маленькое солнце. Время от времени капли отрывались и вместе со своим солнышком летели вниз. И звук капели, как хрупкий, стеклянный звон – кап-кап, кап-кап, кап-кап-кап… И все.

И еще. Уже не во сне. Вчера шел через сквер, задрал вверх голову и вдруг увидел высоко в воздухе одиноко летящий листик. Желтый, маленький, легкий, он плавно кружился высоко в воздухе, и ветер относил его все дальше и дальше…