Труды Государственного музея истории религии. Выпуск 8

Безусловно, среди выдвинутых Дж. Пико положений и были и такие, которые содержали его оригинальные идеи. Но более всего индивидуальность автора проявилась в тех доводах, которые он приводит для согласования этого многообразия мнений. Пожалуй, наиболее ярким примером построений такого рода является стремление Дж. Пико доказать возможность согласования идеи бессмертия души и единства интеллекта. М. Фичино видел в этой концепции латинских аверроистов главный довод против индивидуального бессмертия[421].

Вопрос об идейных истоках доктрины всеобщего согласия Дж. Пико рассматривался неоднократно. Их можно найти в отдельных положениях Августина, отразившего стремление философов последних веков язычества, в первую очередь неоплатоников, собрать воедино всю мудрость гибнущего античного мира. Отсюда берет свое начало стремление согласовать учения Платона и Аристотеля, о чем свидетельствует знаменитое высказывание в книге «Против академиков», которое упоминает Дж. Пико. Подобные тенденции присутствуют и в византийской культуре, примером чему служит учение Плифона, которое, по мнению П. О. Кристеллера, было в значительной мере воспринято при посредничестве кардинала Виссариона[422]. Э. Гарэн уделяет важное место в формировании этих идей у Дж. Пико влиянию Аверроэса и его школы[423]. Видимо, это воздействие сильно преувеличено, и, вероятно, ближе к истине П. О. Кристеллер, который считает главным источником доктрины всеобщего согласия фичинианскую философию религии, которая возникла на полтора десятилетия раньше упомянутых сочинений Дж. Пико и утверждала подобное достижение единства всех религиозных учений на основании присутствия в них общих истинных положений, подкрепленных аргументами Платоновской философии и доводами разума[424].

В некоторых положениях «Речи о достоинстве человека» Дж. Пико делла Мирандола, особенно в знаменитом обращении Бога к Адаму, более опосредованно прослеживается влияние Немесия. Сопоставим тексты. Рассуждая о первоначальной природе человека, Немесий пишет: «Евреи говорят, что человек не был создан изначально ни совершенно смертным, ни [вполне] бессмертным, но был поставлен как бы на рубеже той и другой природы, с тем, чтобы, если предастся телесным страстям, подпал бы и телесным изменениям, а если предпочитает блага души, удостоился бы бессмертия. В самом деле, если бы изначала Бог сотворил человека смертным, то не осудил бы его на смерть после грехопадения, потому, что нельзя наказывать смертностью смертного: если бы, напротив, Он сотворил его бессмертным, то человек не нуждался бы в питании, потому что все бессмертные не нуждаются в телесной пище,— при том, что Бог не мог так скоро раскаяться и сотворенного бессмертным тотчас же сделать смертным,— так как и по отношению к согрешившим ангелам Он не сделал этого, но по изначальной природе они оставались бессмертными, а за грехи получили наказание, но не смерть. Посему, лучше или таким образом понимать предложенный вопрос, или же следует предположить, что человек был сотворен смертным, но — постепенно совершенствуясь — мог достигнуть бессмертия, то есть был создан бессмертным in potentia. Так как человеку не следовало прежде известной степени усовершенствования знать свою природу, то Бог запретил ему вкушать от древа познания…«[425]. Из дальнейшего текста следует обоснование этого запрета опасением Бога, заключавшимся в том, что человек осознав многие недостатки природы, стал бы «заботиться о телесных нуждах, оставивши заботу о душе»[426].