Труды и дни мистера Норриса

За ним сидел крупный, средних лет мужчина и беседовал с изысканно — экзотически — красивой блондинкой того неповторимого типа, который появляется на свет исключительно в Париже. Они оба то и дело поглядывали в нашу сторону и говорили нарочито приглушенными голосами, явно прохаживаясь на наш счет. Мужчине, казалось, мы были особенно интересны. У него была яйцевидная лысая голова; нахальные темные глаза, круглые и навыкате; желтовато-седые волосы по краям лысины были зачесаны назад и напоминали пару сложенных на затылке крыльев. Голос у него был резкий и надтреснутый, и вообще было во всем его облике нечто неуловимо настораживающее и отталкивающее. Я почувствовал, как в груди у меня зашевелился целый клубок довольно смутных и противоречивых чувств: смутное предощущение опасности, любопытство, ожидание, неприязнь. Я оглянулся на Куно, Ван Хорна и Пита; но нет, никто из них не замечал тех цинически-откровенных взглядов, которые бросал в нашу сторону незнакомец. Куно перегнулся к Питу и что-то нашептывал ему чуть не в самое ухо: обходительно, ласково, со скользкой полуулыбочкой. Г-н Ван Хорн перестал наконец разглагольствовать и наверстывал упущенное по части жаренного на решетке мяса. Он заткнул салфетку за воротник и жевал с самозабвенностью человека, которому больше не нужно беспокоиться насчет жирных пятен на жилете. Мне показалось, что я услышал, как наш сосед-француз произнес слово «dégoûtant».[50]

Я часто представлял себе, как должен выглядеть Марго. Он рисовался мне старше, толще и — фигурой несколько более прозаической. Я скромничал: мне даже и в голову не приходило, что я встречу нечто настолько аутентичное, настолько убедительное в своей абсолютной законченности. Обмануться здесь было бы просто невозможно. Я знал, кто этот человек: так, словно был знаком с ним не один год.

Момент был волнующий. Единственное, о чем я сожалел: мне совершенно не с кем разделить это азартное чувство. Ах, какое удовольствие получил бы Артур, окажись он здесь и сейчас! Я мог воочию представить себе его плохо скрываемое, радостное возбуждение, приметы которого будут очевидны всем, кроме него самого; его отчаянные попытки замаскировать происходящее натянутым, натужно-оживленным разговором. От одной только мысли обо всем этом уже хотелось смеяться в голос. Я не рискнул еще раз оглянуться на наших соседей, чтобы не выдать себя. Еще задолго до приезда в Швейцарию я решил, что ни при каких обстоятельствах не выдам своего соучастия в заговоре — ни полунамеком, ни случайным жестом. Марго выполнил свою часть соглашения; я должен показать ему, что и мне тоже можно доверять и рассчитывать на мою осмотрительность.

Как он поведет свою атаку на Куно? Вопрос был и впрямь интригующий. Я попытался поставить себя на его место; начал выдумывать самые экстравагантные хитрости. А что, если он — или, скажем, эта его парижанка — окажется искусным карманником и при первом же удобном случае обчистит Куно: с тем чтобы потом подойти к нему, представиться и сделать вид, что нашел его бумажник на полу. Или, к примеру, сегодня же ночью может случиться ложная тревога по поводу пожара в гостинице. Марго подложит к Куно в спальню дымовые шашки, а затем геройски ворвется, чтобы вывести его, полузадохнувшегося, наружу. Мне казалось очевидным, что они должны прибегнуть к методам весьма радикальным. Марго не был похож на человека, который станет ограничиваться полумерами. Что это они там притихли за моей спиной? Я неловко уронил на пол салфетку, чтобы получить возможность бросить из-под стола взгляд в нужном направлении. И был разочарован, поскольку их за столиком уже не оказалось. Разочарован, однако, по здравом размышлении, ничуть не удивлен. Это была всего лишь рекогносцировка. До вечера Марго, вероятнее всего, ничего предпринимать не станет.

После обеда Куно честно предложил мне пойти отдохнуть. По его словам, мне, как новичку, неразумно было бы излишне перенапрягаться в первый же день тренировок. Немало про себя повеселившись, я согласился. Буквально секунду спустя он уже договаривался с Питом Ван Хорном о том, чтобы отправиться вдвоем на санный спуск. Г-н Ван Хорн уже успел удалиться к себе.