Труды и дни мистера Норриса

Тяжело упав в кресло, он принялся обмахиваться шляпой. Я подошел к окну. Сыщика на привычном месте не оказалось. Но стоило мне перевести взгляд влево, и я тут же увидел его чуть дальше по улице: он перебирал овощи на лотке у зеленщика.

— Вернулся? — спросил Артур.

Я кивнул.

— В самом деле? Что ж, нужно отдать мерзавцу должное, этот молодой человек далеко пойдет в своей отвратительной профессии… Представляете, Уильям, у него хватило наглости зайти прямо в контору и встать у стойки со мной рядом! Я даже слышал, как он наводит справки насчет поездки в Гарц.

— Может быть, он и в самом деле собирается туда съездить, откуда нам знать? У сыщиков тоже бывают отпуска.

— Н-да… как бы то ни было, ситуация, мягко говоря, не из приятных… Мне стоило больших усилий прийти к окончательному решению, и перспективы меня теперь ожидают довольно-таки мрачные.

— И каков вердикт?

— Я должен с прискорбием сообщить вам, — Артур уныло воззрился на пуговки своих гамаш, — что ехать мне предстоит в Мексику.

— Господи боже!

— Видите ли, дорогой мой мальчик, дело слишком спешное, а это обычно до крайности сужает круг возможностей… Я бы, конечно, с куда большим удовольствием предпочел отправиться в Рио или в Аргентину. Я даже начал подумывать насчет Китая. Но теперь повсюду такие нелепые формальности. Начинают задавать вопросы — совершенно идиотские и в высшей степени оскорбительные. Помнится, в мои молодые годы все было совсем иначе. Английского джентльмена везде готовы были принять с распростертыми объятиями, особенно если он ехал первым классом.

— И когда вы едете?

— Пароход завтра в полдень. Наверное, в Гамбург мне следует выехать прямо сегодня, вечерним поездом. Так будет и удобнее, и, наверное, со всех сторон удачней; как вы считаете?

— Вот уж, право. Да, конечно… Так это все внезапно, такой отчаянный шаг. У вас хотя бы есть знакомые в Мексике?

Артур хихикнул:

— Уильям, у меня повсюду есть знакомые — или лучше сказать — сообщники?

— И что вы там намереваетесь делать?

— Отправлюсь прямым ходом в Мехико (местечко то еще; хотя, должно быть, там стало много приятнее с тех пор, как я последний раз там был в девятьсот одиннадцатом). Сниму номер в самом шикарном тамошнем отеле и буду ждать минуты озарения… Не думаю, чтобы мне пришлось там голодать.

— Нет, Артур, — рассмеялся я, — вот уж кем-кем, но голодающим я вас никак не представляю!

Мы оба расцвели. Мы выпили по нескольку рюмок. Настроение пошло в гору.

Была приглашена на сцену фройляйн Шрёдер, ибо Артуру уже пора было понемногу начинать собираться. Вид у нее поначалу был весьма подавленный и с видимой наклонностью к упрекам; но одна-единственная рюмка коньяку сотворила чудо. Как оказалось, у нее была собственная версия причин, по которым Артуру столь срочно пришлось уезжать:

— Ах, герр Норрис, герр Норрис! Вам следовало быть поосторожнее. В ваши-то годы джентльмен уж должен бы иметь в таких делах кое-какой опыт, — она пьяненько подмигнула мне у Артура из-за спины. — И почему вы только не хранили верность вашей старой доброй Шрёдер? Она бы вам помогла, она ведь с самого начала прекрасно обо всем об этом знала!

Артур, озадаченный и совершенно сбитый с толку, вопросительно посмотрел на меня. Я изобразил полное непонимание происходящего. И тут — весьма кстати — пришли консьерж и сын консьержа; принесли спущенные из чердачного чулана чемоданы. Фройляйн Шрёдер с восторженными восклицаниями принялась укладывать изысканные предметы Артурова туалета. Сам же Артур, придя в приподнятое состоянии духа, начал направо и налево раздавать чрезмерно щедрые дары. Консьерж получил костюм, его жена — бутылку шерри, их сын — пару туфель из змеиной кожи; туфли ему оказались малы, но он пообещал, что со временем непременно втиснет в них ноги. Кипам газет и журналов надлежало отправиться в госпиталь. Артур определенно раздаривал вещи со знанием дела; он знал, как играется роль grand seigneur.[52] Семья консьержа удалилась, полная трепета и благодарности. Было видно, как закладываются основы будущей легенды.

Что касается фройляйн Шрёдер, то ее буквально засыпали подарками. Помимо офортов и японской ширмы Артур оделил ее тремя склянками духов, энным количеством лосьонов, пуховкой; в ее собственность перешло все, без исключения, содержимое винного буфета, два великолепных шарфа и, под вспышку взаимно зардевшихся щек, пара его драгоценных шелковых комбинаций.

— Вам, Уильям, я бы тоже хотел оставить что-нибудь на память. Так, какой-нибудь пустячок…

— Большое вам спасибо, Артур, не откажусь… Знаете что, а у вас все еще сохранилась «Камера пыток мисс Смит»? Мне она всегда нравилась больше остальных ваших книг.

— Правда? Вы не шутите? — Артур вспыхнул от удовольствия. — Так это мило с вашей стороны, такой комплимент! Знаете, Уильям, теперь я просто обязан открыть вам одну маленькую тайну. Последнюю из моих тайн… Я сам написал эту книгу!

— Артур, да что вы говорите?