Труды Св. Максима Исповедника по раскрытию догматического учения о двух волях во Христе

Доводы Максима Пирр признает вполне убедительными; он хотел бы только знать, насколько правы византийцы, ссылаясь на учение отцов Церкви. Максим отвечает указанием истинного, произвольно искажаемого монофелитами смысла тех изречений отцов Церкви, на которые обыкновенно ссылаются противники. Это следующие изречения: Григория Богослова — «τὸ γὰρ ἐκείνου θέλειν οὐδεν ὑπεναντίον τῷ Θεῷ, θεοωθὲν ὅλον» [Ибо Его воление ни в чем не противно Богу, полностью обожено] (col. 316); Григория Нисского — «ἡ ψυχἡ θέλει, το σῶμα ἅπτεται δι΄ἀμφοτέρων φεύγει τὸ πάθος» [Душа волит, тело прикасается, посредством обоих уходит недуг] (толкование на Мф. VIII:3; Мк. I:41; Лк. V:13); Афанасия Великого — «Νοῦς Κυρίου οὔπω Κύριος, ἀλλ΄ ἢ θέλησις, ἢ βοὺλησις, ἢ ἐνέργεια πρός τι» [Ум Господень — еще не Господь, но воля, желание, действование, направленное на что-то]; его же другое — «Εγεννήθη ἐκ γυναικός, ἐκ τῆς πρώτης πλάσεως τὴν ἀνθρώπου μορφὴν ἑαυτῷ ἀναστησάμενος, ἐν ἐπιδείξει σαρκὸς, δίχα δὲ σαρκικῶν θελημάτων, καὶ λογισμῶν ἀνθρωπίνων, ἐν εἰκόνι καινότητος. Ἡ γὰρ θέλησις, θεότητος μόνης» [Родился от жены, от первого создания восставив Себе человеческий образ, в принятии плоти, но без плотских желаний и человеческих помышлений, во образ обновления. Ибо воление — одного лишь божества]. Разбор приведенных изречений отцов Церкви Максим заключает такими словами: «Итак, богомудрые учители Церкви, в полном согласии с евангелистами, апостолами и пророками, учили, что Господь наш и Бог Иисус Христос по обеим своим природам хотел и действовал наше спасение». В удостоверение того, что учение признанных авторитетов Церкви имеет для себя твердое основание в Св. Писании Ветхого и Нового Заветов и вполне согласно с ним, Максим приводит, по просьбе Пирра, следующие места Писания: а) говорящие о проявлениях «человеческой воли» Христа (col. 317, 320): Ин. I:43 и XVIII:24; Мф. XXVII:34; Ин. VII:1; Мк. IX:30; Лк. VII:24; Мк. VI:48; Лк. XX:8–9; Филип. II:8; Пс. XXXIX:7–9; Быт. I:26. Из толкования последнего места Максим делает тот вывод, что человек, как образ Божества (абсолютно свободного Высочайшего Существа), от природы наделен свободной волей (col. 321, 324). (По поводу слова «αὐτεξουσιότης» [самовластие] Максим мимоходом замечает, что «αὐτεξουσιότης» как и «φύσις», имеют различные степени совершенства в Боге, ангелах и человеке). Христос по своему человечеству также обладал человеческой природной волей: восприятие ее в ипостасное единство Слова было необходимо для всецелого изъятия нас от греха, как следствия падения, первовиновницей которого была свободная воля первого Адама. b) В удостоверение проявлений «Божественной природной воли» Христа приводятся два места: Мф. XXIII:37–38 и Ин. V:21 (col. 325). «Таково учение (δόγμα) евангелистов, апостолов и пророков, — заключает Максим, — удостоверяющее, как нельзя более, в том, что Христос по природе обладал способностью воли и как Бог, и как человек».

Пирр вполне разделяет такое заключение Максима, но его смущают трактат (λίβελλον) Мины об «одной» воле, полученный папой Вигилием, и ответное послание Гонория к Сергию. Оставляя в стороне послание Мины, так как сообщения о нем Сергия и Пирра разноречивы, в рассуждении относительно характера послания Гонория Максим указывает на известную апологию Иоанна IV, выясняющую, что, отвечая на послание Сергия, Гонорий говорил о «ἕν θέλημα» не Божества и человечества Христа вместе, а только человечества. На замечание Пирра, что предшественник его, Сергий, взглянул на послание Гонория проще, Максим упрекает Сергия в непостоянстве и изменчивости в делах веры (col. 328, 329), вопреки которым сочинение (χάρτας, т. е. ἔκθεσις) последнего опубликовано и принято монофелитами и послужило причиной разделения церквей. Извиняя Сергия и себя в издании и принятии «Ектесиса», Пирр сваливает вину в церковных нестроениях на Софрония, несвоевременно возбудившего вопрос о действованиях. Указав на существование предшествовавших времени выступления Софрония на полемическое поприще письменных переговоров Сергия с Феодором Фаранским, Павлом Одноглазым, павлианистом Арзой и Киром относительно принятия униальной формулы «μιά ἐνέργεια», Максим очевидным образом дает своему противнику понять, что не Софроний, а изворотливый Сергий, «предложивший собственную язву (т. е. лжеучение) обществу», αἴτιος τοῦ τοιούτου γέγονε σκανδάλου.

После того, как вопрос о волях, по признанию самого Пирра, был достаточно исчерпан и все доводы его ниспровергнуты, Максим без особенного желания со стороны оппонента входит в рассуждение о действованиях. Начав с того, что Пирр приписывает Христу, как целому, одно действование (μίαν ἐνέργειαν Χριστοῦ, ὡς ὅλου), Максим разъясняет, что такое одно действование есть личное (ἐνέργεια ὑποστατικὴ), допущение которого равносильно разделению и извращению лица Христа (col. 332–333).