Труды

Поэтому мы можем заключить, что Сульпиций, конечно же, более внимательно, чем это обычно ему приписывается, читал Библию и неоднократно пытался проникнуть в ее загадочные глубины. Возможно, он обсуждал библейские сюжеты с Мартином, а также с Паулином[74]. Тем не менее, его собственные устремления были скорее литературно-историческими, и поэтому он был склонен рассматривать Библию именно в таких категориях. Вместо ручной работы, которую Иероним рекомендовал своим девам, Сульпиций, подобно самому Иерониму, скорее, проводил время в литературных трудах. Мы, наверное, должны рассматривать это не как отрицание монашеского “труда и усердия”, но как его собственное понимание следования христианскому идеалу[75].

3. Личность и характер Сульпиция

Завершая краткий обзор жизни Сульпиция после его обращения к аскетизму, мы хотели бы рассмотреть ряд интерпретаций особенностей его личности, о которых немного говорили ранее.

Согласно французскому исследователю Ж. Фонтэну, Сульпиций был непостоянен, раздражителен и пессимистичен, являясь жертвой внутренних конфликтов и своей собственной несостоятельности. Это вело к обидчивости, агрессивности и к стремлению осуждать окружающих с одной стороны, и в равной степени к неудержимости в выплескивании эмоций в другие сферы деятельности[76]. Таким образом, Сульпиций предстает перед нами, с точки зрения психологической структуры личности, как сложный человек силового типа, всегда готовый броситься из одной крайности в другую. Между тем, способ, которым эти характеристики проявлялись, частично был обусловлен его литературным образованием, и это означало, что он никогда не упускал случая продемонстрировать свои литературные таланты. Многие исследователи сходятся в понимании того, что Сульпиций и Саллюстий во многих отношениях были близки между собой; но в данном случае правомерна постановка вопроса о том, имеем ли мы достаточно оснований для того, чтобы выйти за рамки этого умозаключения.

Скудость прямых свидетельств самого Сульпиция заставляет Ж. Фонтэна во многом основываться на тех письмах, которые Паулин писал своему другу. Исходя из той манеры, с какой Паулин описывал узы, связывавшие его с Сульпицием[77], мы вправе ожидать подобную гамму чувств и в письмах самого Сульпиция, а потому не можем рассматривать каждое выражение его эмоций как признак психической неуравновешенности. Если Сульпиций восхищается духовными дарами своего друга и оплакивает неполноту своих собственных усилий в попытке покончить со своей прежней жизнью[78], то это так же делал и Паулин[79]. Если из ответа Паулина ясно, что Сульпиций упрекается за то, что его друг лишается им своих письмоносцев[80], то следует добавить, что и Паулин оставлял у себя курьеров, задерживая их в Ноле[81]. Конечно, жалоба Паулина на такого “недуховного” сына, каким является Сульпиций, связана с глубоким разочарованием в неудачной попытке его друга прислать своих мальчиков в Нолу, и это предполагает, что ответственность лежит на противоположной стороне. Что касается письма Паулина, которое начинается словами “Как ты можешь требовать от меня еще большей любви?”[82], то этот экстравагантный язык означает “свершившееся примирение между Сульпицием и Паулином после периода напряженных отношений, порожденных неудачей Сульпиция посетить Нолу”[83]. Паулин, а не Сульпиций, жалуется на то, что его “жажда любви” усилилась и не удовлетворилась вниманием Сульпиция. Из текста не совсем ясно, сам Сульпиций был “недоволен отсутствием любви”[84], но похоже, что это был он, в чем можно убедиться, исходя из явной холодности Паулина в письмах 17 и 22.

В итоге, хотя и становится ясно, что Сульпиций нарушил свои обещания посетить Нолу, но, наверное, дело заключается отнюдь не в отсутствии желания аквитанского аскета покинуть Примулиак. Сам Сульпиций оправдывает данную ситуацию своим нездоровьем, хотя это извинение не удовлетворило Паулина[85]. Сульпиций, кроме того, выразил уверенность в том, что Паулин, наверное, слишком беден, чтобы приглашать кого-либо и что он боится уйти от своего друга голодным[86]. Однако, исходя из образа жизни Виктора в Ноле, весьма сомнительно, чтобы Сульпиций чувствовал себя там хуже, чем в родном Примулиаке; скорее всего это выглядеть как шуточное извинение. Но почему он все-таки не хотел покидать Примулиак? Отчасти, возможно, потому, что у него была изначальная любовь к своей земле и удовлетворение собственным скромным поместьем; отчасти, возможно, потому, что стенографисты, предоставленные ему тещей, существенно облегчали его литературные труды; отчасти же, возможно, потому, что с самого начала он проявил желание показать пример и защитить аскетический образ жизни именно в Галлии; и это желание, также возможно, было усилено вниманием к нему Мартина, равно как и необходимостью защитить репутацию турского епископа у себя на родине.