Труп из Первой столицы

— Работник этого вашего клуба, бывшей синагоги, тот еще жук. Должен был доложить о визите иностранки сразу, но не стал этого делать, так как «счел ее визит личным и не важным». Лишь когда к стенке приперли, раскололся. В первое же утро пребывания в Харькове Милена после адресного стола пошла в бывшую синагогу.

— Приперли к стенке? — вскинула брови Ирина. — Расскажите, как это. Что? — она поежилась под гневным взглядом Морского. — Мне, может, тоже это предстоит. Вот я интересуюсь, к чему готовиться.

— Ему объяснили, что все серьезно, — твердо произнес Коля. — А также рассказали, что мы знаем о визите к нему Милены Иссен, и если он молчит, то получаем основания подозревать его в причастности к убийству. Он, кстати, был действительно расстроен, когда узнал, что Иссенберг убили. Он знал ее еще по жизни в Харькове и относился к ней весьма тепло.

О том, что у допрашиваемого была расквашена губа, Коля промолчал. Самому было противно, зачем еще другим такие гадости рассказывать. Формально он даже понимал, что кто-то из ребят решил ускорить дело или, может, не выдержал наглой лжи следствию в лицо.

— Но мы ведь не были уверены на сто процентов, что она там была. Выходит, опрашивая свидетеля, ваша сторона блефовала? — уточнил Морской.

— Выходит, — согласился Николай, который, если честно, и не помнил, в каком виде подавал запрос. Вполне возможно, о своих сомнениях он ничего не написал, а написал уверенно, что, мол, есть информация, что жертва туда ходила, надо получить сведения. И это было еще неприятней. «Спровоцировал непрофессиональное поведение коллег, — мысленно корил себя Коля. — И, кстати, если наши себе такое позволяют, то представляю, что творится в тех отделах, где и улик-то никаких не предъявишь, все только на показаниях и держится»

— Не может ли этот работник клуба и быть нашим героем-любовником? — спросила Света.

— Что? Нет! — заверил Коля. — Ему в обед сто лет. Он что-то вроде нашего деда Хаима, но партийный. А в прошлом тоже друг семейства Иссенберг.

«В конце концов, может, старик просто упал по дороге к кабинету Игната Павловича!» — решил Коля твердо и перестроился на деловой лад.

— Итак, Милена пришла в бывшую синагогу, разыскала друга семьи и стала расспрашивать про его сына Михаэля. И вот тут уже интересно. Михаэль Брунзель — первая любовь Милены. Что-то вроде жениха, как я понял. Они даже собирались вместе уезжать в Палестину, но в последний момент отец не отпустил Михаэля, тот сообщил Милене, что остается, а она, одержимая идеей строить новый идеальный мир и возводить оазис в пустыне, обиделась, обозвала Михаэля трусом и уехала одна. Потом писала письма, извинялась, но он не отвечал. Прикидывался обиженным, как выразился дед.

— Что значит «прикидывался»? — удивилась Ирина.

— Родители, чтобы мальчик не тосковал, тут же познакомили его с хорошей девушкой, и уже через месяц после отъезда Милены Михаэль был надежно пристроен. Сыграли свадьбу, обзавелись детишками. Сейчас Михаэль Брунзель с семьей проживает в Киеве. Милена взяла у его отца адрес. Старик не слишком ладит с женой сына. Говорит, вздорная, деспотичная, бестолковая. Признает, мол, зря тогда они с матерью вмешались. Хотели сыночку счастья, а нашли сплошные невзгоды. Старик анекдот еще смешной рассказал: «Рыба, я хочу жить вечно! Что мне делать? — Женись! — Тогда смогу жить вечно? — Нет, перестанешь этого хотеть».

— Не «рыба», а «ребе», — поправил Морской. — Учитель значит.

— Да? — Коля рассмеялся. — Я думал, «рыба» — в смысле «золотая рыбка». Старик еще так говорит шепеляво, словно зубы выбиты… — Коля спохватился, запнулся, но по ужасу, промелькнувшему в его глазах, присутствующие о многом догадались.

— Итак, старик был не против, чтобы Милена разыскала Михаэля и, скажем прямо, увела из семьи. Так, что ли? — быстро перевела тему спасительница-Света.

— Похоже на то, — согласился Коля. — Но сыну сообщать о приезде Милены не стал. Решил, что в этот раз пусть дети сами разберутся.

— Милена и сама могла ему о себе сообщить. Имея адрес, дать телеграмму не проблема.

— Зачем бы она это делала? — удивилась Ирина. — Он ее предал, когда отказался ехать. Да и про свадьбу она не могла не знать. Сестра наверняка ей написала. Зачем разыскивать такого человека?

— Тут вспомним «даже тот, кто раньше на вас и не смотрел», — решил Морской. — Она была скромницей, помните? Скорее всего, девочкой, привыкшей во всем винить себя. Не покорила Михаэля настолько, чтобы он противился воли родителей. Не сумела сделать так, чтобы он ее полюбил. А теперь в новом образе и с новыми силами думала, что сделает все правильно, покорит и все исправит. Ситуации, в которых ты проиграл, человеку всегда хочется прокрутить еще раз, чтобы вы‐играть и не мучиться уже позорными воспоминаниями… Реванш для многих очень важен в жизни.

— Это лишь ваши домыслы! — заметила Ирина.

— Но что-то в этом есть, — поддержал Морского Николай.