Трупный цветок

– Эта чёртова свинья улыбалась, поэтому меня просто переклинило. Я оторвал его от тебя и начал колотить. Я колотил его до тех пор, пока хватало сил. Я… я на самом деле даже не помню, что происходило. Когда я его связал, я позвонил в полицию. Я отсоединил провод от твоего музыкального центра и связал ему руки за спиной. Затем его забрал Эрик Шефер с толпой других полицейских. Приехала «Скорая», нет, две, наверно… По крайней мере, спасателей было много. Они увезли тебя, надели наручники на этого человека и допросили меня прямо здесь, за этим столом.

Элоиза видела, что его трясло, хотя он пытался этого не показывать. Она прикусила губу.

– Ты в порядке?

– Я? На тебя напали, а ты спрашиваешь, всё ли в порядке у меня?

– Для тебя это тоже мог оказаться очень тяжёлый опыт.

Он кивнул.

– У меня масса вопросов, они так и роятся в голове. Я рассказал полиции всё, что знал о том вечере, но мне никто ничего не рассказал толком.

Элоиза сглотнула. Горло от этого заболело.

– Что бы ты хотел знать?

– Кто он?

– Его зовут Стефан Нильсен.

– Ты его знала?

Элоиза покачала головой.

– Нет. Но Шефер сказал мне, что его обвиняют не только в нападении на меня, но и в убийстве журналиста по имени Ульрик Андерсон.

Мартин несколько раз сморгнул.

– Из «Ekspressen»?

Элоиза кивнула.

– Ты его знал?

– Нет, но сегодня утром в газете писали, что он был убит в своём доме.

– Это я его обнаружила.

Мартин закрыл глаза.

– Полиция считает, что это сделал один и тот же человек, – сказала она.

– Ну не знаю, Элоиза, это же чистое безумие! Зачем ты понадобилась такому психопату?

– Думаю, из-за того, что я расследую…

Раздался телефонный звонок. На дисплее не было номера, поэтому, отвечая, Элоиза сказала только: «Алло».

На линии был какой-то монотонный шум. Тишина. А потом она услышала:

– Элоиза?

Почему-то от этого хрипловатого женского голоса у Элоизы по телу пробежал холодок, и она взглянула на Мартина.

– С кем я разговариваю?

– Ты же знаешь, с кем ты разговариваешь.

– …Анна?

– Угу.

– Анна Киль?

– Я же говорю, что ты знаешь.

Элоиза почувствовала, как внутри закипает гнев. С неё хватит.

– Зачем ты со мной связываешься? Чего ты хочешь?

Голос прозвучал открыто, почти вежливо:

– Это не мне нужно от тебя что-то.

– О чём ты, чёрт возьми, говоришь? Зачем ты продолжаешь связываться со мной?

– Я бы хотела рассказать тебе об этом. Но, если ты хочешь получить информацию, ты должна приехать ко мне.

– Приехать к тебе? Да я понятия не имею, где ты. Я даже не знаю, кто ты.

– Я у него.

– У кого? – с досадой крикнула Элоиза в трубку. – За кем ты гоняешься?

– Если хочешь узнать эту историю, сначала поговори с ним. Ты единственная, кто может написать об этом, единственная, кому он захочет всё рассказать.

– Знаешь что? – Элоиза покачала головой. – Думаю, меня больше не интересует твоя история. Найди кого-нибудь другого и создавай ему проблемы. Я завязала с этим.

Голос на другом конце провода не изменился и был всё таким же спокойным:

– Я не только о своей истории говорю. Она и твоя. Это твоя история, Элоиза. Если хочешь закончить свою историю, приезжай.

Элоиза потёрла лоб.

– Я не понимаю…

– Он ждёт тебя.

– Кто меня ждёт? Моссинг?

– Времени осталось не так много, так что нужно поторопиться.

Что-то щёлкнуло. Потом раздались короткие гудки.

Элоиза посмотрела на телефон в руке.

– Она повесила трубку!

– Кто это был? – Мартин встал из-за стола и подошёл вплотную к Элоизе.

Она посмотрела на него.

– То, что я сказала тебе на днях по телефону…

Мартин кивнул.

– Что ты считаешь, что нам не следует больше видеться?

– Да, – сказала она. – Я не хотела этого говорить.

Он посмотрел на неё и чуть улыбнулся.

– Знаю.

И она рассказала ему обо всём, что произошло с тех пор, как она получила первое письмо от Анны Киль.

33

– У меня есть новости, которые ты просто должен услышать.

Лиза Августин так шмякнула на свой стол стопку книг, что пластиковый стаканчик опрокинулся и остывший кофе залил всё на стол.

– Блин!

– Новости? – Шефер оторвал взгляд от документов. Он изучал старые фотографии с места убийства Кристофера Моссинга, на которых было видно его перерезанное горло.

Августин лихорадочно размахивала руками перед автоматическим раздаточным устройством для бумаги на стене – принтером, в то время как машина выплевывала по одному листу бумаги за раз в медленном, приветственном темпе.

– Да, история из мрачного Средневековья, – пояснила она, вытирая со стола кофе. Она бросила на него довольный взгляд, и он приготовился слушать, закинув руки за голову и откинувшись на спинку стула.

– Хорошо, я весь внимание.

– Значит, история начинается в Париже в начале двенадцатого века. – Она пульнула скомканную в шарик бумагу в мусорную корзину и собрала волосы в небрежный пучок на макушке. – Здесь мы встречаем молодую девушку, которая не кто иная, как племянница Фульберта, каноника Нотр-Дама.

– Каноника?

– Да, это… – Она посмотрела в свои записи и зачитала: – «Этот термин используется для обозначения всех представителей духовенства епархии, за исключением монахов и капелланов», что бы это ни значило. «Их также называли хористами».

Она отбросила блокнот.