Трущобы Севен-Дайлз

– Вообще-то она снова ходила к Сандерману, – произнес он, не став комментировать ее самоуправство и самонадеянность. Небрежно скрестив ноги, он сделал глоток вина. Кларет действительно был превосходным. Но иного у Наррэуэя просто не могло быть. – Она уговорила его сказать правду, пусть даже не всю. Гарви признался Сандерману, что Гаррика мучают ночные кошмары и белая горячка. Сандерман почти не сомневался, что их обоих отправили в Бедлам. – Не обращая внимания на ужас в глазах Наррэуэя, Питт продолжил: – Гарви, судя по всему, против его воли, лишив возможности поставить в известность сестру. Это соответствует известным нам фактам. Вопрос в другом: что является причиной кошмаров Гаррика? То, что он курил опиум? Некая семейная предрасположенность к безумию? Или – что гораздо серьезнее – нечто случившееся во время его службы в Египте? И…

– Я понял вас, Питт, – перебил его Наррэуэй. – Можете не вдаваться в подробности. – Держа в руке сэндвич, он одним быстрым плавным движением поднялся на ноги. – Йейтс мертв, Сандерман прячется в трущобах Севен-Дайлз, и вот теперь, преследуемый кошмарами, Гаррик, похоже, заперт в лечебнице для душевнобольных. – Наррэуэй поднял бокал с кларетом и осушил его до дна. – Думаю, мы просто обязаны вытащить его оттуда. Вдруг у нас получится узнать от него что-то стоящее? – Он многозначительно посмотрел на бокал в руке Питта.

Тому хотелось растянуть удовольствие, насладиться изысканным вкусом темного напитка. Увы, времени на это у него не было. Быстро осушив свой бокал, он поставил его на столик рядом с Наррэуэем. Тот, в свою очередь, почти на ходу быстро доел свой сэндвич и в прихожей снял с вешалки пальто. Выйдя за дверь, он решительным шагом дошел до конца улицы и остановил кеб. Питт отставал от него лишь на один шаг.

– Бедлам! – единственное слово, которое он крикнул извозчику.

Кеб стремительно взял с места, и Питта откинуло на спинку сиденья. Он молчал. К тому моменту, когда они приедут в Бедлам, он наверняка отыщет ответы на все свои вопросы, поймет, как им поступить дальше.

Путь был неблизкий. Лишь когда колеса кеба загромыхали по Вестминстерскому мосту, а фонари на окутанной туманом набережной начали бросать на воду тусклые отражения, Наррэуэй наконец заговорил:

– Соглашайтесь со всем, что я скажу, и будьте готовы при необходимости действовать быстро, – приказал он. – Все время держитесь рядом со мной и ни в коем случае не отходите куда-то один. Сохраняйте самообладание, что бы ни случилось. Не позволяйте эмоциям взять над вами верх, даже если ваше сострадание к несчастным будет вполне оправданным.

– Я уже бывал в Бедламе, – сухо ответил Питт, отгоняя, однако, от себя любые воспоминания. Наррэуэй пристально посмотрел на него. Они уже переехали мост, и теперь кеб вез их вверх по холму на другом берегу реки, мимо железнодорожных путей, что вели к вокзалу Ватерлоо. Вскоре они свернули на Кеннингтон-роуд, и на фоне ночного неба перед ними замаячила громада Бедлама – печально известной лечебницы для душевнобольных.

Кеб остановился. Наррэуэй дал извозчику соверен и велел ждать.

– Получите еще четыре, когда я вернусь, – мрачно сказал он. – Если же я не застану вас здесь, это может стоить вам лицензии. Дождитесь нас, сколь долго вам ни пришлось бы ждать. Может, мы вернемся через несколько минут, а может – часов. Если я не вернусь к полночи, возьмите эту карточку и поезжайте в ближайший полицейский участок и привезите сюда с полдесятка констеблей в штатском. – С этими словами Наррэуэй вручил кебмену карточку. Тот сидел, растерянно вытаращив глаза, и, похоже, был не на шутку напуган.

Дав указание кебмену, Наррэуэй прошел по дорожке и поднялся по ступеням крыльца ко входу в больницу. Питт отставал от него всего на полшага. В дверях их встретил служитель, который вежливо, но твердо перегородил им дорогу. В ответ на это Наррэуэй заявил, что его привело дело государственной важности – речь идет о безопасности страны, никак не менее, – и что у него имеется специальный ордер королевы, дающий ему право находиться где угодно. Один из больных располагает нужной ему информацией, и он должен поговорить с ним. Немедленно.

При мысли о том, на какой риск они идут, Питту стало слегка не по себе. От волнения неприятно свело живот. Почему-то он безоговорочно поверил, что Шарлотта права и что Гаррик действительно здесь. Но что, если она ошиблась и Стивен Гаррик в каком-то другом заведении? Например, в Спитфилде или в частной клинике? Наррэуэй ни за что не простит ему ошибки. Внезапно Питт со всей ясностью осознал, каким безграничным доверием он пользуется у Наррэуэя, и это при том, что в данном случае они полагались лишь на слова Шарлотты.

– Да, сэр. И кто он такой? – осведомился служитель.

– Он прибыл сюда рано утром во вторую неделю сентября, – ответил Наррэуэй. – Молодой человек, и с ним его личный лакей. Возможно, он страдает белой горячкой и кошмарами от последствий курения опиума. Вряд ли тогда поступил кто-то еще с такими же симптомами.

– Вы не знаете его имени, сэр? – Служитель подозрительно посмотрел на них.