Трущобы Севен-Дайлз

Впрочем, Тренчард воздержался от комментария, хотя тот и читался на его лице вместе с усталым снисхождением искушенного светского человека, вынужденного иметь дело с наивным простаком. Питт был задет до глубины души. Он был профессиональным полицейским и знал темные стороны человеческой натуры гораздо лучше этого аристократа на дипломатической службе. Ему стоило немалых усилий сдержаться.

– Единственный, с кем, насколько нам известно, она была близка, это Сэвил Райерсон, – процедил он ледяным тоном. – Вторым ее горячим поклонником был Ловат, когда двенадцать лет назад служил здесь, в Александрии. Больше нам на этот счет ничего не известно.

Тренчард невозмутимо сложил на груди руки.

– Вы же хотите это выяснить?

– Да, помимо всего прочего.

– Как я понимаю, ваша цель – снять обвинения с Райерсона? – Это прозвучало скорее как приглашение объяснить цель приезда, нежели прямой вопрос. Но Тренчард был человек воспитанный. Внезапно Питту подумалось, что, случись Тренчарду вас застрелить, даже это он сделал бы с максимальной учтивостью. Впрочем, выказывать свои истинные чувства не имело смысла. Тренчард лишь сочтет его еще большим глупцом.

– По возможности, – согласился Питт.

Похоже, Тренчард заметил его колебания, ибо это отразилось на его лице.

– Мы должны знать правду, – быстро продолжил Питт. – Зачем ей было убивать Ловата? И, главное, зачем она приехала в Лондон? Она намеренно хотела свести знакомство с Райерсоном или то была случайная встреча?

Задав эти вопросы, он внезапно со всей ясностью понял, насколько маловероятно, что красавица-египтянка случайно влюбилась в министра, отвечающего за поставки хлопка. С другой стороны, история была полна маловероятных встреч, радикально изменивших ее курс.

– Да. – Тренчард поджал губы. – Конечно. Все тотчас предстает в ином свете. Но почему она застрелила этого Ловата? – Он сделал удивленное лицо. – Кто он вообще такой?

– Младший дипломат без какого-либо влияния, – ответил Питт, временно решив умолчать про возможность шантажа. – Но даже если Ловат и досаждал ей, – продолжил он, – Райерсон наверняка питал к ней пылкие чувства, если теперь делает все для того, чтобы спасти ее от обвинения в убийстве, даже ценой собственной репутации. Ей не было причин опасаться, что ее бывший любовник направил свои чувства на кого-то еще.

– Верно, – мягко согласился Тренчард. – За всем этим явно кроется нечто больше, причем вариантов достаточно. Вы поступили мудро, приехав сюда. Если честно, сначала я подумал, не проще ли было Наррэуэю поручить расследование кому-то из сотрудников консульства, но теперь я вижу, что здесь действительно требуется профессиональный детектив. Ответ может оказаться сложен, и, возможно, найдутся те, кто предпочел бы, чтобы его никто не узнал. – Тренчард улыбнулся искренней, обаятельной улыбкой. – Вы хорошо знаете Египет, мистер Питт?

Тот, в свою очередь, заметил за этим на первый взгляд невинным вопросом страсть, уже промелькнувшую в его голосе, когда он рассказывал о красоте и древности страны, о том удивительном взлете культуры, какой имел место именно здесь, где Нил встречался со Средиземным морем, а Африка – с Европой.

– Думаю, что вообще ничего, – честно признался Питт. – А то немногое, что знаю, не обладает особой ценностью.

Тренчард кивнул, признавая его правоту.

– Письменная история страны уходит в глубь веков почти на пять тысяч лет до рождества Христова, – сказал он, и хотя слова эти были произнесены на первый взгляд походя, за ними чувствовался некий благоговейный трепет. – Но вы можете спокойно про это забыть, даже про военную кампанию Наполеона и короткий период французской оккупации около ста лет назад. Надеюсь, вы слышали о победе адмирала Нельсона при Абукире[6]. Ее еще обычно называют «Битва на Ниле». Ведь о ней нельзя не знать.

В его голосе чувствовалась необычная страстность, для которой у Питта не нашлось точного названия.

– Египет номинально считается частью Оттоманской империи, а значит, является вассалом турецкого султана, – продолжал Тренчард. – Но в последние пятнадцать лет он практически стал частью империи Британской, хотя было бы крайне неосмотрительно говорить об этом вслух. – Он жеманно пожал плечами. – Равно как и о том, что десять лет назад, по приказу мистера Гладстона, мы подвергли Александрию артиллерийскому обстрелу.

Питт поежился, но Тренчард почти не обратил на это внимания.

– Египетский хедив – вассал султана, – продолжил он. – Есть также египетский премьер-министр, парламент, египетская армия и египетский флаг. Финансы, полагаю, не представляют для вас особого интереса, но только не тогда, когда дело касается хлопка. Последний – единственная из выращиваемых здесь культур, которая идет на экспорт, причем исключительно в Британию – факт, который, как вы понимаете, слишком важен, чтобы на него закрывать глаза.

– Согласен, – хмуро произнес Питт. – Я в курсе. И вполне допускаю, что в основе происшедшего лежат именно финансы. Но, – поспешил добавить он, – в данный момент мне не требуется лекция по этому вопросу. Скажите лучше, а что полиция?