Трусливый ястреб

– Это? – промолвил Коннорс. – Это? Я попрошу, это Кэтти Гнилая Манда, главная лохматка нашего жилища! Она тебе не «это».

Журналист рассмеялся, и фотограф снова изогнулся, чтобы ухватить Кэтти в кадр.

– Каково это, летать под пулями? – спросил журналист.

Кому интересно мое мнение? В долине Йа-Дранг я часто думал о пулях. Мне всегда было страшно. Вот и ответ: мне было страшно каждый раз. Перед вами трус в солдатской форме, товарищ журналист.

– Что ж, немного боязно сначала, но чем больше делаешь посадок, тем больше привыкаешь.

Мать твою, привыкаешь, ага. Вот бы сейчас оказаться прямо в зоне высадки.

– Вам случалось оказываться на волосок от гибели?

Да, на самый волосок. На такой тонкий волосок, что мурашки по коже. Я мог очутиться в той куче трупов.

– Как и всем остальным парням. Несколько очередей по кабине пилота. Типа того.

– Вы летаете прямо в этом?

На мне были полевая форма, штурмовой бронежилет и пистолет, по просьбе фотографа.

– Да.

– А это? – он ткнул пальцем.

– Бронежилет.

– Он защищает от пуль?

– Нет. Если честно, он их даже не замедляет.

Все рассмеялись.

Мы летели в качестве сопровождения автоколонны, направляющейся в Плейку, с двухчасовой остановкой в «Индюшачьей ферме».

Ветер от колонны из двадцати вертолетов прибивал к земле траву высотой по пояс. В середине дня, пока мы копались в контейнерах с сухпайками, кто-то из передней части колонны умудрился опрокинуть свою горелку на керосиновом топливе.

– Пожар!

Вихри дыма вырвались впереди из травы рядом с несколькими «Хьюи». Я кинулся с остальными парнями к огню. Оранжевое пламя пробиралось сквозь траву. Люди пытались сбить его своими куртками, но безуспешно. Легкий ветерок нес его к задним машинам. Мой вертолет вместе с двумя машинами позади стоял прямо на пути у огня. Я рванул обратно.

Ричер стоял прямо за моим креслом.

– Скорее, сэр!

Я потянулся за ремнями, но окружающий дым намекнул мне, что сейчас не до этого. Я обругал себя за то, что не успел подготовить машину к запуску. Совсем расслабился. Я щелкнул переключателями и ударил по кнопке запуска.

– Скорее, сэр. Мы скоро загоримся!

Лопасти завертелись медленнее, чем обычно. Огонь был уже почти в сотне футов, он мчался вперед. Датчик температуры выходящих газов зашкаливал. Горячий запуск? Нет, стрелка вернулась в зеленую зону. Винты замелькали, набирая рабочие обороты. Когда пламя замелькало оранжевым в нижнем окне-капле, я дернул за рычаг общего шага, не дав разойтись турбине, и машина со стоном взмыла в воздух. Когда я разворачивал хвост педалями подальше от пламени, моя дверь распахнулась. Черт. Даже не застопорил дверь. Шум вертолета бил по ушам. Я ощутил горячее дуновение и понял, что забыл надеть шлем. Что за кретин! Я сдал назад в парении и посадил вертолет. Две машины позади тоже успели отлететь.

Коннорс парил, пытаясь прервать цепочку горящей травы. Он подлетал с подветренной стороны и сбивал языки пламени потоком воздуха от лопастей. Я вернулся в парение и присоединился к Коннорсу и еще одному вертолету в их операции «перехват». Пламя разбилось о ветряную стену.

Пока мы торчали в Йа-Дранг, лагерь завалили рождественскими посылками. Подарки, консервированная ветчина, печенье, открытки и фотографии близких. Нам даже прислали большую картонную коробку с письмами от школьников со всей Америки на адрес палаточной столовой. «Дорогой американский солдат, – говорилось в одном из этих писем. – Я очень горжусь тобой. Я знаю, что ты победишь. Бекки, пятый класс, старший учитель – миссис Лэйк». Меня ждал фунтовый торт от Пейшнс, который она отправляла в сентябре. После трех месяцев в дороге он стал несъедобным.

За две недели до Рождества мы провели еще несколько вылетов в Долину Счастья, но теперь высаживали пехоту на возвышенностях, а не в самой долине.

Я стал летать вместе с Реслером. Мы были самыми молодыми уорент-офицерами в роте. Нам двоим доверили одну машину, и это была большая честь. Налет командира экипажа обычно засчитывался мне.

– Почему? Мы с тобой вообще-то равны, – возмущался Реслер.

– Не совсем. Я выпустился за месяц до тебя.

– И что?

– А то, что я старше тебя, Реслер. Ты пилот, а я командир экипажа.

– Будем меняться!

– Посмотрим.