Трусливый ястреб

Я прошелся до технической зоны и сделал на долгой выдержке снимок Ричера и еще нескольких механиков, которые возились с «Хьюи» под яркими прожекторами. Тысячи мотыльков кружились вокруг ламп, пока Ричер и Рубенски, вооруженные гаечными ключами и отвертками, пытались поставить вертолет на ноги к следующему утру. Они занимались этим каждый вечер. Наши вертолеты были припаркованы длинным рядом, друг за другом, вместе с восемью другими «Хьюи» на полигоне. Оставшиеся машины были скрыты в безлунной темноте.

Когда я вернулся, музыка уже не играла и Нэйт спал. Я разделся до трусов и укрылся подкладкой своей плащ-палатки.

Я не мог заснуть. Почему бы мне не послушать Кайзера? Пойти на работу в «Эйр Америка» и покончить со всем этим? Двадцать штук долларов в год как-никак. Пейшнс давно жаловалась в письмах на проблемы с деньгами. Мы платили за новый «Вольво», потратили кучу денег на дорогой спальный гарнитур, делали взносы на страхование жизни и выплачивали огромную арендную плату за жилье в Кейп Корал. Двадцать штук перенесли бы нас в новый мир. Который, к сожалению, находился в этой вонючей стране. Что угодно, только не это.

Комар впился в руку, но я даже не дернулся. Один мой знакомый из соседней роты до сих пор прохлаждался в отеле в Японии, пока его лечили от малярии.

Я заерзал от перевозбуждения. С каждой ночью засыпать было все труднее. Я подумал было подрочить, но игра не стоила свеч. Нужно было соблюдать большую осторожность, потому что малейший треск или скрип кровати мог спровоцировать крик какого-нибудь умника: «Эй! Кто-то трахает кулак!» Потом пришлось бы искусственно кашлять (так мастурбирующие солдаты приглушали быстрые шлепки перед самым окончанием). Пока что я ни разу не попадался. Но знал, что это лишь вопрос времени.

В конце концов, мои мысли вернулись к вопросу, над которым я размышлял с самого прибытия. Я разрабатывал бамбуковые часы. И уже определился с количеством элементов механизма, с тем, каким образом нужно нарезать бамбук для шестеренок и как установить спуск. Я размышлял о плане, выискивая ошибки. И постепенно провалился в сон.

Бум! Плюх, плюх, бам! Я сел в полусне, ничего не понимая. Тяжелые снаряды, летящие со стороны канавы полигона, сотрясали землю.

– Минометы! – заорал кто-то.

Минометы? Твою мать! Я схватил свой пистолетный ремень и пихнул ноги в ботинки. Мимо пробегали люди.

Снаряды разрывались над песчаной насыпью перед канавой. Солдаты забились в самый низ траншеи. Я не полез туда. Вендалл был прав: если туда попадет снаряд, будет мясорубка. Я решил поискать другое укрытие.

Я держал пистолет перед собой на бегу. Расшнурованные ботинки так и норовили слететь с ног; мой член так и норовил вывалиться из трусов. Наши минометные батареи начали отстреливаться. Я слышал, как пилотам, ответственным за эвакуацию вертолетов, бешеным голосом приказывали заводиться. Меня это не касалось, поэтому я продолжил искать укрытие. Наконец, я заполз под грузовик и стал наблюдать за взрывами. Они были до ужаса мощными и непредсказуемыми. Пока что ни один снаряд не попал на территорию лагеря. Я пролежал под грузовиком несколько минут, пока до меня не дошло, что при попадании снаряда грузовик взорвется и разнесет меня на куски. Я выкатился наружу и забился в небольшую выемку в песке. Осветительные ракеты отбрасывали тени. Трассеры пятидесятого калибра медленно пролетали сверху, направляясь в нашу сторону, – это точно были вьетконговцы. «Хьюи» уже давно завелись, но так и не взлетали. Когда осветительные ракеты направились в сторону позиций южнокорейских патрулей, я заметил каску Вендалла, которая металась посреди его песочной кучи. И почему он всегда прав?

Я слышал, как звуки пулеметных выстрелов разрывали темное небо над нами. Наши боевые вертолеты вышли на атакующий рубеж и отправили несколько потоков трассеров к холмам подножия за позициями южнокорейских солдат. Пока что ни один снаряд не смог перелететь песчаную насыпь перед траншеей. Наши вертолеты стояли заведенные, не взлетая.

Через пятнадцать минут все затихло. Остался лишь звук нашего ответного огня. Я поднялся на ноги и попытался отряхнуть песок с вспотевшей кожи. У меня тряслись руки, и я проклинал Вьетконг, минометы и армию.

Пилоты, ответственные за эвакуацию, возвращались со стоянки.

– Слышишь, придурок, меня отправили в два-два-семь. Какого хера ты делал в моем кресле? – до меня донесся чей-то голос.

– Командир сказал, что я лечу на нем, идиот!

Вертолеты не смогли оторваться от земли из-за того, что на борт втиснулось слишком много человек. Вес пилотов и бортмехаников, забившихся внутрь машин, удерживал их на земле, пока люди спорили о том, кто должен лететь.

Корейцы выслали свои Тигровые отряды. Они вернулись с минометными стволами, опорными плитами и отрезанными головами вьетконговцев. Еще корейские солдаты пожаловались, что наши боевые вертолеты расстреляли несколько человек из их отрядов.

Мы выглядели как кучка сопляков по сравнению с южнокорейскими наемниками.

Остаток ночи я постоянно просыпался, готовый бежать в укрытие. Но все было спокойно.