Тс-с-с…

Все так же заторможенно, не совсем отдавая себе отчета в своих действиях, он принялся складывать в багажник сумки и мангал. Запер багажную дверь, вынул ключи, захлопнул водительскую. Обернулся, заметив, как дед ковыляет вокруг избы, запирая оконные ставни.

Буран крутился у его ног, время от времени поворачиваясь в сторону леса и настороженно поднимая уши. Отчего-то эта картина – старик и собака, готовящиеся к непогоде, – вызвала в душе Дмитрия приступ настоящей тоски. Тоски и еще чего-то гнетущего, готового перерасти в страх…

Помотав головой, он обошел «Лендровер». Небо, как и предсказывал Семен, действительно темнело прямо на глазах. Тучи стали плотнее, гуще, насыщеннее, опустились к самым верхушкам деревьев. Насекомые, еще пять минут назад беззаботно кружившие над лугами и холмами, попрятались, как и птицы.

– Дед, помочь чем?

– В дом, Димка! – тот исчез за углом, грохоча ставнями. – Иди в дом. Только не…

Дальше Дмитрий уже не слышал, потому что зашел в сени.

Оксана сидела за пустым обеденным столом, прижимая к себе сына и что-то нашептывая ему. Артемка почти совсем успокоился, но все еще всхлипывал, утирая слезы. Машка заняла крохотный табурет у печки и снова слушала плеер. Было темно, и с каждым новым закрытым снаружи окном тьма становилась все более мрачной. Включив сотовый, Дима поднял его над головой.

– Что там? – Вопрос жены долетел через недобрый гул в ушах.

– Непогода… – пробормотал Дмитрий, машинально вытирая ноги о коврик. – Кажется, будет дождь…

Через пару минут вернулся и дед. Буран, ловко проскочивший в приоткрытую дверь, светлым пятном улегся под столом, поджав хвост. Семен плотно притворил дверь, а затем осторожно, чтобы не бряцать железом, опустил все три засова. Зажег керосинку, стоявшую неподалеку, и комната наполнилась неровным светом, по стенам запрыгали страшные угловатые тени.

– Что происходит, дед? – негромко спросил Дмитрий, все еще стоявший посреди горницы.

Вместо ответа Семен вдруг обернулся к внуку, прижимая к губам тонкий палец.

– Тс-с, – прошипел старик и устало уселся на лавку, чуть не подмяв сумку с гостинцами.

И отчего-то вдруг стало так безрадостно и неуютно, что Оксана даже обмерла. Потому что когда на дом надвигается даже самая дикая буря, никто не призывает к тишине…

– Димочка, что случилось? Мне страшно… – прошептала она, даже не задумавшись, что ее настроение может передаться сыну.

– Я не знаю. – Дмитрий посмотрел жене в глаза, в которых поблескивала влага. – Дед, не хочешь объясниться?

– Нет, внучок, не хочу… – Положив шляпу на сумку, тот потирал лицо ладонями. – Вы просто тише будьте, ладно? И все скоро закончится. Я же просил, по-человечески просил не шуметь…

– Да ты спятил, что ли, на тишине своей?! – Димка вспыхнул. Не стоило так говорить, но обстановка вынудила. – Уедем мы, вот и будешь в тишине и темени сидеть, ясно?

– Тише, внучок, не шуми… – устало попросил старик. Протянул руку, поманив пальцами – давай, мол, раз предлагал.

Дмитрий сообразил, что все еще сжимает в руке упаковку таблеток. Передал Семену Акимовичу, и тот с хрустом выколотил из пачки сразу две таблетки. Сунул под язык. Морщинистое старческое лицо в полумраке казалось изрезанным бритвой времени, измочаленным и высушенным, словно изюм.

– Почему так темно, ма? – разобрал Дмитрий вопрос Артема.

Услышал его и дед. Тяжело поднялся, пересек горницу, стараясь не глядеть на внука. Расставил по столу несколько свечек, запалил. Стало чуть уютнее, хотя покоя не принесло.

Дмитрий прислушался.

– Ну и где твоя буря? – Избу окружала тишина, по черепице не барабанили дождевые струи, в дымоходе не задувал ветер. – Мы чего в доме попрятались?

– Надо так… – Семен сел на свое место во главе стола, опустил глаза. – Ты прости, внук, что так вышло. Я уж и забыл, какие вы, городские, шумные бываете. Не рассчитал…

– Вы о чем это, Семен Акимович? – Оксана побледнела, что в свете лампы и свечей было заметно особенно четко. – Чего это вы не рассчитали? – Она старалась говорить спокойно, чтобы Артемка у нее на коленях не расплакался снова.

Семен только махнул рукой. То ли не мог объяснить, то ли посчитал излишним.

– Знаешь, дед… – проговорил Дмитрий. – Спасибо, конечно, за гостеприимство и стол… Но мы, пожалуй, поедем. Дождя, я слышу, нет, дорогу не размоет. А если и размоет, у нас же танк…

Лицо старика вытянулось.

– Нет, – просипел он таким голосом, что Оксане чуть не стало дурно. – Не выходите из избы! Утром уедете. Да, утром. А сейчас давайте спать ложиться, хорошо? Отдохнем, а с рассветом позавтракаем, и я вас провожу…

– Спать? Дедушка, ты прости, конечно… но тебе бы врачу показаться. – Дмитрий не испытывал ни малейших угрызений совести за свои жестокие слова. Теперь он снова жалел, что поддался на уговоры жены и поехал на Алтай. – На часах шести нет…

Он подошел к закрытому ставнями окну, попытался выглянуть в щель. Ничего не было видно – либо ставни закрывались очень плотно, либо в шесть июльских часов на улице наступила кромешная темнота. Низкий свод избы начал давить, внутри сразу стало убого и некомфортно…