Царь Амореев

Абуд почти задохнулся, он долго не мог дышать. Перед ним предстала высокая красивая женщина, сошедшая со стен пещер, красоту которой воспевают на всех балладах и рисуют на всех вазах, ей бы позавидовали сами боги, если бы действительно существовали. Она подняла на него томный взгляд, взмахнув пушистым веером черных ресниц, обрамляющих огромные темно-синие глаза, в которых он утонул и потерял свою голову окончательно. Он понимал, что перед ним стоит Жрица Первого Аморея Золла, но Боже, как же судьба насмехается иногда над детьми человеческими, делая столь сладким запретный плод. Ему не хотелось даже моргать, вдруг видение раствориться. Он узнал бы ее в толпе среди тысячи женщин, он знал ее по портретам и рисункам на горшках, которые преследовали его с юношеских лет. Он натыкался на ее образ так часто, что ему казалось, что она существует в его голове, как призрак, как его альтер-эго, отдельная личность, свой личный собственный голос в его голове. И вот тогда он принял для себя решение, что он должен найти ее, а иначе…

Глава 3

«Мне кажется, я любил тебя еще до твоего рождения,

я стоял перед Богом и клялся в вечной любви к тебе»

Кемран

Непонятно сколько они так простояли, глядя друг на друга, но, в какой-то момент, видение заговорило, при том на чистейшем грамотном аккадском языке. Спина высокого мужчины напряглась.

– Меня зовут Золла, я старшая дочь лугаля Рим-Сина и Верховная Жрица Первого Аморея. Прошу вас о помиловании Азада, взамен я вам дам нечто большее, чем…

Абуд резко встряхнул головой, остановив ее взмахом ладони. Наваждение как рукой сняло, когда он понял, что во дворце была живая душа, которая могла переводить все эти полоумные разговоры и избавить всех от мучительного процесса коммуникации двух цивилизаций, разделенных более 1000 летней историей развития.

– Простите меня, Велика Жрица, вы знаете наш язык? – он старался, очень старался не потерять самообладание, от захлестнувших его бури эмоций, от восхищения до возмущения.

– Конечно, я же жрица, я знаю много языков, – ее синие глаза смотрели на него как две холодные льдинки. Налет духовного умиротворения в немигающем взгляде, не мог скрыть тот факт, что она волнуется. Молва говорила правду о старшей дочери Белого Аморея, но вот художники не передали и половину ее истинной красоты на своих картинах, нанесенных на вазы, кувшины и горшки. Вся та каноническая женская красота, которая могла свести с ума сознание любого здорового мужчины, изливалась из ее движений рук и бедер, извергалась из ее глаз, блестела в ее волосах, выдыхалась из ее слов и дыхания, из ее звонкого низкого голоса – этого нельзя передать никакими карандашами и цветастыми красками. И, ее уверенное наглое признание того факта, что она специально не выходила на переговоры, поставили военного лидера Вавилона в замешательство. Она его огрела своей прямотой и всколыхнула в нем то, что дремало слишком долго. Абуд старался обуздать свое животное нутро, которое смешалось с раздражением:

–Так почему же вы не украсили своим присутствием наши переговоры, это бы облегчило нам понимание и сэкономило бы…?

– А я не хотела вам облегчить понимание, – Золла прикусила свой язык и обреченно закрыла глаза. Перебить захватчика – ее дерзость, вмиг разрушило собственное спокойствие. Она выдохнула, открыла глаза и старалась говорить более спокойно. – Простите меня, сын Вавилона, я слегка нервничаю.

Правая бровь Абуда, слегка дернулась вверх, переключившись на ее нервное состояние, он смог отвлечься от своих собственных страстей:

– А как же хваленое самообладание Великой Жрицы Золлы? Или слухи преувеличены?

– Оно покинуло меня в тот миг, когда пятеро чужаков вломились на свадьбу моей любимейшей сестры и в данный момент пытаются убить ее жениха, – она снова не удержалась. Действительно куда делись ее манеры? Прикусить бы ей свой язык. Абуд нашел ее выпады ужасно привлекательными, ее глаза горели от смеси сожаления и плохо скрываемой неприязни, отчего сердце Абуда подступило к горлу. И тут он пытался вспомнить, когда в последний раз был с женщиной.

На удивлении четверых братьев, эта жрица не разозлила его, а даже… оживила? Ибо Абуд засветился как будто… да как никогда.

– Мне показалось или вы вышли ко мне с каким-то предложением? – его брови взлетели на лоб, изображая невинную заинтересованность. Золла усмирила свое волнение, посмотрела в окно, собралась с духом, снова перевела взгляд на него и произнесла:

– Я предлагаю вам заключить брак со мной.

Глаза Абуда почти вывалились из орбит. Он не ослышался? В зале воцарилась немая тишина, Милат и Азад обернулись к сестре, весь зал замер. Не нужен был перевод слова «свадьба», на обеих языках оно звучало одинаково. Никто не мог поверить услышанному. Абуд сверлил ее взглядом и не понимал, что здесь происходит. Он прочистил горло и произнес:

– Я лугальдин Вавилонского царства, я не имею права жениться. Никогда.