Царь Димитрий. Загадки и тайны Смутного времени

Новизна исследовательского метода, разработанного С. Д. Шереметевым, состоит в том, что, рассматривая причины и следствия событий Смуты, он уделяет основное внимание не политическим хитросплетениям, не движениям армий и ополчений и не мудрости (или глупости) правительств. Все то, что происходило в Угличе и в Москве, Тушине, Рязани и Нижнем Новгороде было, по мнению графа, следствием имущественных (главным образом – земельных), а также межличностных отношений. «Если же допустить влияние отдельных лиц на события, вопреки известной теории, – писал Шереметев, – то и самые события с их последствиями получат более определенное освещение». (Шереметев С. Д. Заметка по поводу Семибоярщины. СПб., 1906. С. 3.). Например, анализируя тяжбу Дмитрия Гавриловича Битяговского с Иваном Засецким, он отмечает: «Следует обратить внимание на слова Дмитрия Битяговского, что у него с Иваном Засецким „великая недружба“. Мало того, „у родственников моих (то есть – Битяговского) с родственниками его… – недружба“. Это уже не личное дело, а семейное». (Шереметев С. Д. Дело Дмитрия Гавриловича Битяговского. СПб. 1903. С. 15.). Вспомнит об этом обстоятельстве граф, работая с «Собранием государственных грамот и договоров». Он обратит внимание на то место в Угличском деле, где говорится о приезде в Углич Темира Засецкого: «А как приехал во фторник в вечеру в Угличь и Михайло Нагой учал говорити, что ножи собрати да положити на тех погиблых людей… и палицу железную велел взяти у Михаила Битяговского в клети…» Приезд этот, по мнению Сергея Дмитриевича, был в прямой связи с действиями Нагих, «последствиями коих был разгром и гибель Битяговских… В таком случае понятна их наследственная недружба…». (Там же. С. 16.).

Наиболее яркий пример исследования «человеческого фактора» представляет собой работа Сергея Дмитриевича «Ближняя дума царя Феодора Ивановича» (М., 1910.). Достаточно простого перечня тех материалов, которые изучил граф, рассматривая роль каждого из членов Думы в политической жизни тех лет, чтобы убедиться: Сергей Дмитриевич Шереметев был серьезным исследователем.

Приведем примеры:

В связи с Иваном Федоровичем Мстиславским в списках проработанных материалов значатся: Собрание государственных грамот и договоров (М., 1813.); Акты Археографической экспедиции (СПб., 1836.); Акты исторические (СПб., 1841.); Чтения в Императорском обществе истории и древностей российских (1846.); исследование В. Н. Смольянинова «Материалы для родословия князей Гедиминовичей» (М., 1905.).

С особой тщательностью проработаны исследователем «Симбирский сборник» (М., 1844.) и материалы архива Министерства иностранных дел. В сборнике Сергей Дмитриевич находит упоминание о посольстве из Литвы в Россию в 1587 году. В архиве же он находит документы о русском кандидате на польский престол. Это «работает» на его версию о наличии заинтересованных лиц в сохранении во что бы то ни стало жизни царевича Дмитрия (ведь именно его имели в виду послы Речи Посполитой как кандидата на престол). Относился ли к числу этих лиц Иван Мстиславский? Вполне возможно, ведь перед приездом иностранных послов он уходит в монастырь, и не в какой-нибудь, а в Кирилло-Белозерский, который, по мнению Сергея Дмитриевича, станет местом, где будет скрываться спасенный царевич.

Собирая материалы об Иване Петровиче Шуйском (Погодин М. П. Русский исторический сборник. М., 1838; Цветаев Д. В. Царь Василий Шуйский. М., 1910.), граф отмечает: «Не мирились Шуйские с положением Угличского царевича. Ведь Василий Иванович Шуйский возвратил роду более того, чем они пользовались, как князья удельные. Он перешагнул через двойную кровь и достиг давнего, сокровенного желания». (Шереметев С. Д. Ближняя дума… С. 27.).

Также подробно и детально исследователь рассматривает каждого из тех, кто, по его мнению, мог влиять на события, так или иначе связанные со Смутным временем. «Без подробного разбора генеалогических отношений и земельных ничего мы не добьемся. История Сийского монастыря одно из тех косвенных доказательств, которых у Вас подобрано много, и притом одно из самых сильных», – таково мнение историка К. Н. Бестужева-Рюмина об исследовательской методике графа. (Бестужев-Рюмин К. Н. Указ. соч. С. 62.).