Царь Димитрий. Загадки и тайны Смутного времени

Тем же летом – во второй половине июня 1591 года русские воеводы, получив сведения о численности крымско-турецкого войска, перешедшего реку Упу, на военном совете решили отказаться от намерения остановить врага на рубежах Оки – «на берегу». Важнейшие города-крепости южнее Оки и на Оке: Тула, Серпухов, Зарайск, Калуга, Кашира, Коломна, Рязань, Мещерский городок (Касимов) приготовились к серьёзной обороне и осаде. Слишком велика была сила крымских ратей, направлявшихся к последнему – окскому рубежу перед Москвой несколькими колоннами по фронту более чем в сотню вёрст. Крымцы переходили Оку веером от Серпухова до устья реки Лопасни. Возможность маневрировать и перебрасывать силы вдоль «берега» у русских воевод не было. Русские полки были отведены от окского рубежа и сведены к столице. Форсировав Оку, татарские рати вновь сошлись и собрались 1–2 июля в единый кулак на южном направлении – на Серпуховской дороге.

Ранним солнечным, горячим утром 4 июля 1591 года их сводная рать подошла к столице и заняла крупное село Котлы. Татары вышли в широкую пойменно-луговую излучину реки Москвы – в Замоскворечье в ту пору ещё необжитую и малозастроенную. Здесь можно было свободно развернуть конницу и маневрировать конными соединениями. Основная часть русского войска была сведена туда же – в северную часть излучины реки. Все москвичи, русские полки и городские укрепления были полностью готовы к отражению врага.

Русские войска заняли оборонительную позицию. Они сосредоточились в подвижном укреплении – «гуляй-городе», составленном из сцепленных между собой телег, возов, и легких, переносных щитов, сшитых из тонких брёвен и толстых досок. Этот укреплённый лагерь практически перекрыл Серпуховскую дорогу и одновременно фланкировал подходы к строящемуся Скородому[8] Москвы со стороны Замоскворечья. Позиция сия была подобна той, каковую устроили перед битвой на реке Лопасне в 1572 году.

Уже с утра русские стрелки и пушкари держали наготове луки со стрелами, самострелы, заряженные затинные пищали[9], пушки, и тлеющие фитили. Конные дворянские и стрелецкие сотни, также находились в седлах и в полной готовности к соступу вне линии укреплений. Духовенство и монахи вынесли и подняли на высокое место в «гуляй-городе» большой образ Донской Богоматери, чтоб видно было всем служилым людям.

Казы-Гирей понимал, что русские намерены серьёзно обороняться и в то же время могут маневрировать, совершая конные и пешие вылазки из «гуляй-города». Момент неожиданности, на который чаще всего, рассчитывали татарские и турецкие мурзы и военачальники, был изначально утрачен. Ни единого намёка на панику в русском стане также не просматривалось. Хан узрел перед собой на правом плече монолитную, каменную крепость Данилова монастыря с башнями и многочисленными пушками, а на левом плече большой укреплённый лагерь с десятками тысяч воинов-стрелков и всадников, готовых принять бой. На дальней периферии левого и правого флангов татарского войска была полноводная река-Москва. Где тут развернуть конные орды, где начать прорыв, чтоб ударить в плечо или в спину противнику?

Тогда осторожный Казы-Гирей предпринял разведку боем. К «государеву обозу» он направил сыновей с отрядами вассалов. Сам же «на прямое дело не пошёл и полков своих не объявил». Сотни татарских всадников пришпорили коней и пустили их в сторону русского укреплённого лагеря. Загремели орудийные и пищальные залпы, тысячи лучников с обеих сторон пустили рои стрел, засвистели пули, картечь, ядра. «Гуляй-город» окутался клубами порохового дыма. Перед ним кувыркаясь в пыли и дыму, слетали на землю, десятки верховых сбитых с коней свинцовым дождём и стрелами. Кони вставали на дыбы, ржали, закусывали удила и несли всадников в разные стороны, падали, заваливаясь на бок, припадая на передние ноги. После двух залпов татары стали осаживать и поворачивать коней. Встречь ворогу царские воеводы «высылают» из «гуляй-города» конные сотни, чтобы «травиться» с татарами.

И вот русские служилые люди – дворяне, да дети боярские[10], выпрастывают сабли из ножен, крутят булавами, шестопёрами, топориками, клевцами. Готовы к бою и пищали-ручницы, и луки вытянуты из саадаков, и стрелы из колчанов. Горячат, шпорят, «пущают» коней в сторону татар без всякого строя. Кони, переступая с ноги на ногу, ржут, срываются с места в галоп. Только пыль из-под копыт… Тут уж престало время удальцам показать, кто во что горазд. Лихой свист, гиканье, конский топот будят сонные луга Замоскворечья у Серпуховской дороги.

Многие татарские всадники, учуяв богатырский, искромётный, разбойничий вызов русских удальцов, принимают его. Выхватывают кривые сабли, дамасские клинки, гурды, ятаганы, опускают пики, вытягивают арканы с петлями, натягивают тетивы луков, прикладывают стрелы. Такая схватка им тоже по душе.