Царь Димитрий. Загадки и тайны Смутного времени

На следующий день 21 февраля множество народа собралось в Новодевичьем монастыре и в поле вокруг него. Народ криками приветствовал Годунова и просил его принять царский венец. На сей раз Годунов согласился. Патриарх повёл его в ближайший монастырский собор и нарёк его на царство. Но только 26 февраля он покинул стены монастыря и возвратился в Москву. Народ встречал Бориса в поле – за стенами города. Ему подносили дорогие дары и хлеб соль. Но правитель отказался принимать что-либо кроме хлеба с солью и звал всех к царскому столу. В Кремле патриарх проводил Годунова в Успенский собор и там благословил на царство второй раз. Однако Годунов не мог принять венца без присяги в Боярской думе. Правда, старшие бояре не спешили с выражением верноподданнических чувств, что и вынудило правителя вторично удалиться в Новодевичий монастырь.

В течение марта Годунов оставался в Новодевичьей обители, лишь изредка показываясь в столице для решения военных вопросов и местнических тяжб. Чтобы облегчить Годунову возвращение в Москву, его сторонники организовали третье шествие народа в Новодевичий монастырь. Святейший Иов и церковные иерархи просили Годунова немедленно переехать в царствующий град и принять венец, но тот неожиданно вновь отказался от престола. Объяснить это можно скорее только тем, что правитель явно был хорошо осведомлен о тайном присутствии где-то в отдалённых или приграничных уездах России иного претендента на престол и потому боялся не рассчитать свои силы. Да и Боярская дума ещё колебалась и кипела борьбой нескольких партий.

Но вопрос о явлении иного достойного претендента на престол временно отступил на второй и даже на третий план. Об угличских событиях 1591 года стали забывать, да и мало кто знал, что произошло в Угличе семь лет назад. Действительно, большинство народа и элита смутно представляли себе, что же произошло на самом деле. Тем более, что многие иерархи Церкви во главе с патриархом умышленно или неумышленно заявляли, что законный наследник престола погиб в Угличе. Междуцарствие грозило перерасти во всеобщее недовольство народа, верхов и повсеместную анархию. И тут глава Церкви вновь обратился к авторитету вдовы-царицы – старицы Александры. Прекрасно понимая, что ситуация в стране стала напряжённой, вдова Фёдора Иоанновича однозначно призвала брата «облещися в порфиру царскую».

Тогда 1 апреля Годунов во второй раз торжественно въехал в Москву. В Успенском соборе патриарх возложил на правителя Крест московского митрополита Петра-чудотворца «еже есть начало государева венчания и скифетродержания». Борис Фёдорович после этого даже переехал на жительство в царские палаты. Но Боярская Дума продолжала препятствовать присяге. Канцлер Щелкалов (младший) оставил свой пост, а на его место заступил Богдан Бельский.

Казалось, наступило время для появления где-нибудь в отдалении от столицы нового законного претендента на престол. Но тут старое родовитое боярство, мечтавшее разделить власть с государем, выдвинуло кандидатуру давно забытого крещеного татарского хана Симеона Бекбулатовича, жившего в своём поместье под Тверью. Некогда по прихоти царя Иоанна Грозного Симеон занимал московский престол. Боярская знать рассчитывала сделать его послушной игрушкой в своих руках. Даже Романовы отказались от своих претензий на власть в пользу Бекбулатовича.