Царь-гора

…Сартынга бежала шумным потоком, стиснутым высокими скалистыми берегами, редко поросшими лиственницей. Красноватого цвета река спускалась с гор далеко впереди и катила навстречу путникам вдоль хребта. Красно-кирпичным оттенком щеголяли и скалы, обнаженные горные породы ниже границы снегов заливались на солнце легким румянцем.

– Киноварь, – объяснила Аглая. – Ртутная руда. Здесь ее много.

– Эти горы просто напичканы символизмом хаотического, революционного, – сказал Федор. – Представляю, какие занимательные мысли могли возникнуть у полковника Шергина, когда он шел в Беловодье через красные горы.

– Хаотического? – удивленно переспросила Аглая. – Никогда бы не подумала.

– Горы сами по себе – взбунтовавшийся хаос земли.

– Нет. Горы – это молитва земли к небу, – возразила она. – Кого горы манят на самый верх, тот слышит эту молитву и присоединяет к ней свою. Каждым своим шагом к вершине он молится о том, чтобы выдержать испытание. Чтобы не оказаться недостойным той чистоты, которая там.

Аглая показала рукой на снежные зубцы гор.

– Однако я уже чувствую себя недостойным, – удрученно сказал Федор. – После такого вступления ничего другого не остается.

– Ничего другого и не нужно. Если ты будешь чувствовать себя достойным, то никогда не поднимешься туда… Тебе известно, как выглядит та гора?

– Думаю, смогу узнать. Прапорщик Чернов довольно живо описал ее.

– На что она похожа?

Федор помедлил мгновение.

– На коронационные торжества Российской империи.

Но когда он увидел ее, то не сразу смог догадаться, что это она. В лучах падающего вечернего солнца гора полыхнула ярко-красным цветом, а снега на макушке заиграли розовым и бирюзовым. Ближе и дальше нее вершины горбились, уступая в росте, и казались блеклыми отражениями. Федор утомленно скользнул по ней взглядом и снова погрузился в свои мысли. Гора тем временем, пока сходило солнце, закуталась в пурпурно-лиловую мантию, расшитую серебром.

– Смотри, какая красота, – позвала Аглая.

Федор рассеянно покивал и предложил устраиваться на ночевку. Гора впереди взбила вокруг себя перину облаков и медленно скрылась из глаз. Ночью над ней висел круглый белый месяц, а Федору не спалось – мерещились движущиеся тени, шепот и тревожное щелканье, похожее на резкие звуки бича.

На рассвете он вылез из спальника, обошел кругом место ночлега, ничего не обнаружил. Затем разжег костер, чтобы согреться, сел и посмотрел на горы.

Теперь он узнал ее, будто с глаз упала пелена. В свежести раннего утра гора сияла бело-голубым сверху и изумрудным ниже. Федор окликнул Аглаю. Он позвал ее тихо, но она услышала и проснулась.

– Вот она – Царь-гора, – сказал он.

Какое-то время они смотрели молча, затем Аглая промолвила:

– Там живет Белый Старец.

– Он сидит у входа в свою пещеру под толстым и старым деревом, – добавил Федор, – и время от времени прикасается к своему посоху, чтобы продлить себе жизнь.

– Но не исключено, что этот седой реликт давно окаменел, – добавил он через минуту.

– Нет, – покачала головой Аглая. – Я слышала ночью шепот.

– Я тоже слышал. Думаешь, Белый Старец развешивал вокруг нас свои чародейские наговоры?

– Вовсе не думаю так, – нахмурилась Аглая. – Это духи гор. Им не нравится, что мы здесь. Они не хотят пускать нас дальше. Не хотят, чтобы мы увидели Белого Старца. Значит, он там.

– Прелестный силлогизм, – со вздохом произнес Федор, поднимаясь. – Нам надо идти. Если они встретятся нам по дороге, можешь не бояться – я поговорю с ними, и они поймут всю глупость своего поведения.

– Ты совсем не изменился, – с легким недоумением сказала она.

– С тех пор как мы ушли в горы? – уточнил Федор.

– С тех пор как приезжал сюда пятнадцать лет назад. Не сомневаюсь, что если ты сейчас увидишь горелую березу, ринешься к ней, как тогда.

– Это похвала или наоборот?

– Ни то, ни другое. – Аглая встала и звонко добавила: – Но если что-нибудь в этом роде нам встретится по дороге, можешь не бояться. Пока я с тобой, ты в безопасности.

Федор рассмеялся.

– Иными словами, мы два сапога пара. Ну так вперед, дружище-сапог.

Однако помех на пути не встретилось. Очевидно, духи шарахались от них, освобождая дорогу. Далеко за полдень гора нависла над ними, как Гулливер над лилипутами. Понизу ее опоясывали лиственничные перелески, между которыми попадались светлые березовые рощицы, похожие на девичий хоровод. Аглае рощицы очень понравились. Она спешилась и ласково обнимала тонкие белые стволы, гладила их, прижималась лицом, что-то тихо говорила и загадочно улыбалась.

– Нашла родственные души, Белая Береза? – ревниво спросил Федор, не выдержав соблазнительного зрелища.

– Нашла. Разве ты не видишь?

– Чего я не вижу? – проворчал Федор. – Я все хорошо вижу. Прекрати наконец миловаться с этими деревяшками. Для таких дел и я вполне сгожусь.

– Этим березам не больше десяти-пятнадцати лет, – счастливым голосом сказала Аглая, будто не слыша его.

– Это не причина, чтобы сходить с ума. – Федор задумался. – Что ты хотела этим сказать?

– Помнишь, я говорила, что в наших краях перестала расти береза?

– Ботанический курьез. Не стоит принимать так близко к сердцу.