Царь Ирод

Он, признаюсь, тогда меня смутил
Спокойствием, бесстыдностью нежданной,
Он мне в глаза смотрел как будто правый:
Расспрашивал, в подробности входил —
И перед ним я повторил нелепость,
Которую мне сам он нашептал[45].

В связи со всем вышесказанным становится понятной и вся глубина знаменитой фразы Юродивого в адрес Годунова: «Нет, нет! нельзя молиться за царя Ирода — Богородица не велит»[46].

Было бы ошибкой думать, что в данном случае Юродивый намекает на связь между убийством царевича Дмитрия и новозаветной историей об избиении Иродом младенцев. Вероятнее всего, в данном случае от имени Юродивого говорит сам поэт, и параллель между убийством Димитрия и убийством Аристобула просматривается предельно четкая.

Так же как Ирод вел свое происхождение от идумеев, Годунов, по распространенной версии, происходил не из исконно русского рода, а от татарского князя Чета.

Так же как Ирод получил корону, мотивируя свое право на нее женитьбой на внучке царя Мариамне, Годунов получил власть кружным путем, благодаря тому, что его сестра была выдана замуж за царя Федора Иоанновича.

Так же как Ирод подстроил убийство Аристобула, инсценировав его как несчастный случай, Годунов подстроил убийство царевича Димитрия, убрав с дороги еще не обладавшего, как и Аристобул, властью, но крайне опасного соперника.

Итоги правления Годунова, кстати, тоже похожи на итоги правления Ирода: несмотря на то что он проявил себя талантливым государственным деятелем, народ не понял и не оценил его и продолжал относиться как к узурпатору.

Наконец, к Ироду вполне можно отнести и слова последнего пушкинского монолога Годунова:

Я подданным рожден, и умереть
Мне подданным во мраке б надлежало;
Но я достиг верховной власти… чем?
Не спрашивай…[47]

Все эти параллели почти не оставляют сомнений, что великий поэт был знаком с «Иудейскими древностями» Иосифа Флавия. Это тем более вероятно, что первый перевод «Иудейских древностей», выполненный священником Михаилом Самуиловым, вышел в 1818 году, и это событие не могло пройти мимо внимания девятнадцатилетнего поэта. Кроме того, Пушкин упоминает Флавия в стихотворении «Клеопатра» — правда, явно что-то путая и называя еврейского историка римским воином, жившим во времена египетской царицы.

* * *

Если притворная скорбь Ирода и могла кого-то обмануть, то только не Александру. Она с самого начала была убеждена, что Ирод является если не непосредственным убийцей, то организатором убийства ее сына. И в поисках справедливости Александра, разумеется, написала письмо Клеопатре, в котором подробно рассказала о случившемся и умоляла царицу использовать все свое влияние на Антония, чтобы Ирод предстал перед судом и был казнен за свое злодеяние.

Надо заметить, что за две с лишним тысячи лет до появления Интернета люди умели писать письма так, чтобы они трогали душу. А Клеопатра была женщина не только чувственная и чувствительная, но и одновременно крайне расчетливая. Она мгновенно поняла, что если удастся добиться осуждения Ирода, то у нее появится шанс прибрать к рукам Иудею — так же как она уже прибрала к тому времени к рукам целый ряд мелких государств Леванта.

Возмущенная рассказом Александры об обстоятельствах смерти Аристобула, Клеопатра попыталась использовать все свои чары, чтобы уговорить Антония наказать Ирода.

Сама не так давно с милой непринужденностью отправившая на тот свет всех своих родственников, Клеопатра была убеждена, что у воссевшего на трон выскочки Ирода не было никакого права поднимать руку на юношу, в жилах которого текла царская кровь.

— Неужели ты позволишь этому варвару без роду без племени, который носит корону только по твоей воле, попирать все законы?! Если он поднял руку на настоящих царей, то он не остановится и рано или поздно поднимет ее на меня и тебя! — вновь и вновь повторяла Клеопатра. И, надо заметить, была совершенно права, так как недалек был день, когда Ирод начнет замышлять покушение на ее жизнь.

Однако большинство исследователей сходятся во мнении, что слишком сильно преувеличивать влияние Клеопатры на Антония тоже не стоит. Да, он любил эту женщину, выполнял многие ее прихоти, подчас многое ей обещал, но, как и подавляющая часть мужчин, вовсе не считал должным претворять все эти обещания в жизнь.

Кроме того, на дворе стоял 35 год до н. э. Антоний не так давно вернулся из бесславного Парфянского похода, в котором положил 30 тысяч воинов, и в те дни усиленно готовился к реваншу.