Царь мира

Неизвестно, что именно она имела в виду, была ли это оговорка или тончайшая женская хитрость, но спустя три или четыре минуты, во время которых ее величество задала еще несколько незначащих вопросов Уоткинсу, стараясь успокоить его ласковым тоном, премьер-министр спросил Олдбрайта:

— Что требуется от правительства, кроме санкций на проведение расследования и оперативные действия по мере необходимости?

— Нам может понадобиться помощь военных. Я не исключаю возникновения экстремальной ситуации. У нас есть спецподразделения, но, судя по печальному опыту русских, справиться с этим явлением будет нелегко.

— Вы получите любую поддержку, — завершил разговор Уоткинс.

Олдбрайту пришлось приложить все свои усилия, чтобы сдержать легкую усмешку, — в ней не было и намека на презрение аристократа к человеку низкого происхождения, а было восхищение королевой, — однако Уоткинс мог неправильно понять эту усмешку.

* * *

— Мы с тобой поедем куда захочешь и купим сколько угодно лошадей. Переведи ей, Дарби. — Эдик счастливо улыбался, сидя на диване и обнимая Джин за плечи. — Куда ты хотела бы поехать, Джин?

— Ой, даже не знаю… я хотела бы чистокровных верховых и арабских… вообще можно и у нас их купить, но они очень дорогие…

— Это чепуха, — сказал Эдик. — Мы с тобой богатые люди и можем себе позволить всякие капризы.

— Но ведь у вас… — начала было Джин и смущенно поглядела на Мак-Гроу.

— Что? — спросил Эдик. — Ты говори, от Дарби у меня секретов нет. Он спас мне жизнь.

Мак-Гроу внешне казался бесстрастным, но на это уходили все его силы.

— У вас есть жена, я ее видела по телевизору, она очень красивая, — скороговоркой сказала Джин.

— Ну и что? Есть люди, у которых по нескольку жен.

— Это мусульмане, — улыбнулась Джин, и Дарби прикрыл глаза — эти ямочки на щеках… В профиль девушка еще больше походила на его Энн, мертвую Энн. — А вы же не мусульманин.

— Ради тебя я готов даже стать мусульманином, — сказал Эдик.

— Нет, не надо. У меня родители строго к этому относятся. Папа.

— Что?

— Если он узнает, он может запретить нам встречаться.

— А ты хочешь, чтобы мы встречались?

— Да, — тихо сказала Джин, даже не дождавшись, пока Дарби переведет всю фразу.

— Кто же может запретить тебе делать то, что ты хочешь? Никто этого не посмеет, — сказал Эдик. — Я поговорю с твоими родителями. Или мы попросим Дарби. Его все слушаются.

Джин с улыбкой посмотрела на Дарби, когда услышала последние слова, и сердце у него бешено заколотилось.

— Они его боятся, — подмигнул Эдик Дарби. — Думают, что он очень страшный. А он на самом деле добрый.

Был бы ты простым смертным и не будь у тебя этой огненной птички над головой, я бы тебе показал, какой я добрый, подумал Мак-Гроу.

— А эти молнии все время летают за тобой? — спросила Джин.

— Да, они меня охраняют, — сказал Эдик. — У тебя тоже будет такая молния, и тогда никто не посмеет тебя тронуть.

— А ты научишь меня управлять ей? Эдик усмехнулся, несколько растерянный:

— Ты знаешь, это вряд ли получится. Ими только я могу управлять. Других они не слушаются.

— Это плохо, — сказала Джин. — А если они будут убивать лошадей? Тогда они мне не нужны.

— Нет-нет, это получилось случайно. Эфэл подумал, что твоя лошадь угрожает мне, она ведь неслась прямо на меня. Но больше этого не будет.

— Ты говоришь «подумал». Они могут думать?

— Да. Может быть, ты тоже сможешь управлять ими, но не сразу. Или наши дети… — Эдик запнулся.

Дарби хладнокровно перевел его слова, Джин сразу покраснела, потом улыбнулась и взглянула на Эдика.

— Если у нас будут дети… То есть я хотела сказать, что мы должны пожениться, если мы хотим, чтобы они были…

Она окончательно смутилась, Эдик взял ее руку, поднес к губам.

— Все будет, как ты захочешь, — тихо сказал он.

Они поглядели в глаза друг другу, и Джин сказала, приподнимаясь:

— Хочешь, я тебе покажу лес? И буду учить тебя говорить?

— Ладно. Мы тогда пойдем вдвоем, без Дарби. Пусть он отдохнет, — сказал Эдик, улыбаясь и подмигивая Мак-Гроу.

Тот кивнул. Когда они вышли, Мак-Гроу налил себе полный стакан виски и выпил залпом. Потом опустился на диван, где они сидели, тут же встал, пересел в кресло. Он даже не мог понять, какие чувства он сейчас испытывал. Клубок к горлу подкатывал. Дарби начал задыхаться, и слезы выступили у него на глазах.

* * *

— Знаешь, почему этот холм называют Дансинг-Хилл?

— Данс… Данс — это танцевать. — Эдик обнял Джин за плечи и покружил вокруг себя.

— Да, правильно, — рассмеялась она. — Здешние крестьяне ходили танцевать в соседнюю деревню, понимаешь?

Эдик кивал. Он понимал почти все слова, а смысл фразы дополнялся жестами и интонациями Джин.

— Они там всегда напивались, а потом, когда возвращались мимо этого холма, им казалось, что он качается, танцует вместе с ними. И они назвали его Дансинг, танцующий. Понял?

— Да, — сказал Эдик, притянул ее к себе, поцеловал. Они шли по той же просеке, на которой встретились. Эдик увлек Джин в сторону, раздвигая одной рукой кустарник, а второй обнимая ее за талию. Внезапно он почувствовал, как обожгло руку, остановился, потряс ею в воздухе.