Царь-монах. Государи и самозванцы на русском престоле

– О, сударыня, Вы делаете поразительные успехи! Вы не только ориентируетесь в событиях, но и критически осмысливаете их! Простите мне известную долю иронии, но мы уже как-то говорили о том, что категории нравственные не всегда бывают применимы к политическим деятелям! Федора Никитича Романова судьба провела через огонь, воду, и медные трубы… Он успел повоевать, был политиком, участвовал в работе Боярской думы и Земских соборов; был митрополитом…

– Простите, граф, но митрополитом он был скорее номинальным. Разве может быть человек светский, пусть даже и насильно постриженный в монахи, стать настоящим пастырем?

– В этом Вы не правы, сударыня! Ведь еще в монастыре Филарет выучил церковный чин, получил посвящение в иеромонахи, сам вел церковные службы… – рассуждал граф.

– Но скажите, Сергей Дмитриевич, как может лицо духовное быть заговорщиком? Был ли он замешан в трагедии мая 1606 года? Не обошлось ли без него и низложение Шуйского?!

– Да, он был заговорщиком, но был и дипломатом, отстаивал под Смоленском интересы России и Православия. И восемь лет был пленником… А В результате этих испытаний жизнь превратила первого придворного щёголя конца XVI века в умудрённого опытом старца, одного из величайших деятелей своей эпохи.

– На Ростовскую митрополию Филарет был поставлен тем, из чьих рук принять подобное назначение было бы немалой честью. Знал ли он об этом? – спросила собеседница.

– Что ж, давайте вспомним, как развивались события. После майской трагедии 1606 года был низложен патриарх Игнатий. На его место церковный собор нарек Филарета Романова. Однако, Шуйский не доверял ему. По какой причине? Конкурентом ему он, как лицо духовное, не был. А вот обладание общей тайной, тем более, что желаемый результат отодвинулся, могло быть опасным. Филарет был отправлен за мощами «убиенного» царевича в Углич. В его отсутствие Шуйский и добился переизбрания. Его ставленник – Крутицкий митрополит Пафнутий – лицо, в истории с Расстригой не случайное, тоже не прошел, и патриархом стал строгий ревнитель веры, казанский митрополит – Гермоген…

– Так он же был одним из самых ярых обличителей «Лжедмитрия»! – с волнением произнесла дама.

– … Но Филарет возвращается в Ростов… – продолжал рассказывать граф…

* * *

Сапега расположил своё войско с западной, а Лисовский с юго-западной стороны Троице-Сергиева монастыря, выстроив здесь остроги и засеки. Спустя несколько дней после начала осады на верность самозванцу присягнули жители замосковной волости Вохна. Крестьяне этой волости стали наиболее последовательными приверженцами самозванца.

Секретари Яна Сапеги отмечали, что, встав лагерем у Троицы, он дважды посылал парламентёров в монастырь с предложением сдаться. Получив решительный отказ на предложение сдаться без боя, 3 октября поляки и литовцы приступили к регулярному артиллерийскому обстрелу монастыря из 63 пушек.

Вот что писал о том келарь Авраамий: «Сапега и Лисовский повелели прикатить туры и поставить пушки. И той ночью прикатили многие туры и поставили орудия. Первые за прудом на горе Волокуше; вторые тоже за прудом возле Московской дороги; третьи за прудом же в Терентьевской роще; четвертые на Крутой горе против мельницы; пятые туры поставили на Красной горе против Водяной башни; шестые поставили на Красной горе против погребов, Пивного двора и келаревых келий; седьмые по Красной же горе против келарских и казенных палат; восьмые же в роще тоже на Красной горе против Плотничьей башни; девятые туры поставили на Красной же горе возле Глиняного оврага, против башни Конюшенных ворот. И возле туров выкопали большой ров, из рощи от Келарева пруда и до Глиняного оврага, и насыпали высокий вал, так что за тем валом, укрываясь, ходили конные и пешие люди…

Месяца октября в третий день начали бить из-за всех туров, и били по крепости шесть недель беспрестанно изо всех орудий и из верховых, и раскаленными железными ядрами. Обитель же Пресвятой и Живоначальной Троицы была покрыта десницею вышнего Бога, и нигде ничего не загорелось. Ибо огненные ядра падали на пустые места, в пруды и в выгребные ямы, а раскаленные железные ядра извлекали из деревянных домов, пока они не успевали причинить вреда».

Однако, так было в первые дни обстрела. Да и защитники обители, имея много хороших пушек, вели умелый огненный бой с врагом. Осаждавшие пристрелялись и стали бить точнее. Положение защитников монастыря с каждой неделей становилось всё тяжелее. От артиллерийского огня люди погибали не только на стенах и в башнях. Каменные и чугунные ядра, свистя смертным воем, пролетая над оборонительными сооружениями, влетали на монастырскую землю, разбивая и пробивая стены и крыши построек, стены и своды храмов, увеча и убивая людей, лошадей, скот. Особенно опасны были каменные ядра, отлитые из известкового раствора. Попадая в стены, они кололись и дробились на множество смертоносных осколков, разлетавшихся в разные стороны.