Царь-монах. Государи и самозванцы на русском престоле

Прошёл день, другой. Тошнота повторялась неоднократно. Однако, она оставалась живой, и ощущала, что в её естестве нет ничего, что свидетельствовало бы о близкой смерти. Наоборот, своим внутренним женским чутьём она почувствовала зарождение новой жизни. А ещё через несколько дней она поняла и убедилась, что непраздна…

* * *

В мае 1610 года Прокопий Ляпунов отправил к Зарайскому воеводе Дмитрию Пожарскому с грамотой своего племянника Федора Григорьевича, склоняя его выступить против Шуйского.

Князь Дмитрий предложение Ляпунова отверг, посланника отпустил восвояси, грамоту переслал в Москву и запросил у царя помощи. Вскоре к нему прибыло подкрепление – воевода Семен Глебов и стрелецкий голова Михаил Рчинов. С ними в Зарайск пришло сто стрельцов и наряд (пушки с порохом и ядрами). Узнав об усилении Зарайского отряда, Ляпунов временно прекратил переписку с князем Пожарским. Но в душе рязанский предводитель, чувствовал, что дороги их вновь сойдутся, и будут ещё оне делать одно дело…

* * *

В начале июня в Венёвский стан пришло неожиданное известие, что Большие ногаи идут воевать Рязанскую землю. По слухам, они были уже в трёх-четырёх переходах от Ряжской засеки. Вёл ногайскую орду Ак мурза Байтереков. Тогда ещё никто не знал, что ногайские татары выступили по призыву крымского хана Селямет-Гирея. Своим приходом ногайцы отвлекали на себя внимание русских воевод, способных направить свои силы на помощь Рязани. А тем временем крымская рать шла на север – к Туле.

Узнав о нападении ногайцев, Беззубцев свернул гуляй-город и выступил к Рязани. Через три дня после выступления из Венёва сторожа донесла ему, что Прокопий Ляпунов с отрядом рязанских дворян и детей боярских стоит на реке Проне. Воеводы встретились близ Пронска. Сошли с коней, сняли шапки, поклонились друг другу, затем обнялись и троекратно поцеловались, как старые знакомые. Знались ведь ещё и ранее в 1606 году, когда Болотников и Пашков подступали к Москве.

– Поди, тому года три, а то и четыре, как не видались с тобою, воевода! – дружелюбно произнёс рязанский предводитель.

– С той самой осени 114 года[72], егда ты с коломенского стана утёк, – столь же дружелюбно, но с некоторым упрёком отвечал путивльский воевода.

– Кто старое помянет, тому глаз вон! – с лукавой улыбкой произнёс Прокопий…

– Слыхивал яз, де недавно есчо гостил ты в Калуге у вора, а ране де на Москве Шуйского винил в злодействе и в отравлении князя Михаила Скопина, а ныне уж здесь под Пронском. Скор ты на руку, Прокопий Петров!..

– «Скор-то – скор, но – не вор!» – отвечал Ляпунов. – А с вором – с Шуйским, дасть Господь, скоро управимси! – добавил он, хитро щурясь и расправляя усы.

Сейчас у Ляпунова было около пяти тысяч сабель и пять пушек. Беззубцев привёл с собой две тысячи конницы и десять пушек. Они договорились действовать совместно.

* * *

В июне 1610 крымско-татарская рать числом 15 тысяч сабель под рукой Богатырь Гирея (Батыр-бея) и Кантемир-мурзы пришла в южнорусские земли и стала продвигаться к Москве. Согласно обещанию, данному ханом Селямет-Гиреем Василию Шуйскому, татары должны были вступить в войну с польским войском короля Сигизмунда. На реке Оскол от основной части татарского войска отделилась орда Чанибек-калги[73].

Слух о том, что Джанибек-Гирей пришёл в Русскую землю дошёл до Беззубцева и Ляпунова в середине июня, когда они были близ Ряжской засеки и стояли на реке Хупте верстах в двадцати от Ряжска. По сообщениям сторожи у Джанибек-Гирея было 12–13 тысяч сабель. Под рукой опытного военачальника, каким являлся Чанибек, это была грозная сила. Крымцы шли Муравским шляхом, миновали Куликово поле и ноне были где-то между верховьями Дона и Упы, верстах в сорока от Епифани.

На военном совете воеводы решили отступить западнее – к крепости Скопину, чтобы как-то прикрыть десное плечо и спину своих отрядов, а заодно поставить крымскую рать под угрозу удара с востока. С другой стороны, как сообщали казачьи станицы, ногайская рать ещё стояла на реке Цне – южнее Шацкой засеки и бездействовала. Ногайцы рассылали небольшие разъезды в сторону Шацка и, вероятно, разведывали, где удобнее проломиться через Шацкую засечную черту или перелезть реку. Беззубцев выслал пять сотен казаков и детей боярских в сторону Шацка и настрого велел им следить и вести дозор за ворогом, стеречься внезапного его прихода на Рязанскую землю. В случае же нахождения ногайцев, немедля слать к нему гонца, а самим идти в Шацк или в Ряжск, садиться в осаду, боронить грады и досаждать ворогу нежданными набегами на его кошь.