Царь-монах. Государи и самозванцы на русском престоле

Опасность нависла и над Зарайском. Тем временем Лжедмитрий вышел из Калуги походом на Москву. Сторону самозванца приняли Коломна и Кашира. Сюда прибыли посланцы с «воровскими грамотами». После чего посадские люди восстали и двинулись «всем городом» на воеводу – князя Дмитрия Пожарского. Воевода заперся в кремле и объявил о том, что Крест целовать самозванцу не будет. Видя, что взять кремль приступом не удастся, повстанцы вступили с князем в переговоры. Решимость воеводы и его соратников укреплял настоятель кремлёвского храма в честь святителя Николая Угодника – протопоп Дмитрий Леонтьев. Народ очень любил и слушался этого батюшку. Обе стороны сошлись на том, что будут держать сторону того царя, который «будет на Московском государстве». Это решение было скреплено крестным целованием, и мир в городе восстановился.

Справившись со смутой в Зарайске, князь Дмитрий Пожарский предпринял поход против «воров» и вновь возвратил, отпавшую было к самозванцу Коломну.

* * *

Между тем русское посольство безуспешно пыталось натравить крымскую рать Чанибека-калги на поляков или против Лжедмитрия. Под предлогом переворота в Москве и устранения Шуйского Джанибек-Гирей решил начать войну с «русскими ворами». Де мы пришли помогать «законному царю Василью», а вы его свергли. Русское посольство защищал небольшой отряд – 400 стрельцов. Однако, татары ограбили посольство, захватили «царские дары» и принудили стрельцов к бегству. Начался грабёж, и разорение Заоцких сёл и городов. Препятствовать крымцам никто не смог. Слишком важные дела творились в Москве. Да и Беззубцев с Ляпуновым ушли уже далеко – в Рязанскую землю.

Сразу после низложения Василия Шуйского в Москве собрался Земский Собор. Он направил своих представителей в стан Лжедмитрия, что стоял с войском возле Данилова монастыря. Послы потребовали, чтобы «воровские» бояре и казачьи атаманы свергли своего «царька». Их ждало жестокое разочарование. «Воровская дума» не сдержала обещания и потребовала открыть столичные ворота перед «истинным государем». Иллюзии рассеялись. Наступило время общего замешательства. Без царя на Московском столе воевать с «добрым Дмитрием» было куда труднее. 2 августа Лжедмитрий основал стан в селе Коломенском и приступил к осаде столицы. А 3 августа под Москвой появился коронный гетман Жолкевский. Уже в начале августа калга-султан Джанибек-Гирей двинулся на юг от Оки и безнаказанно вернулся в Крым с полоном в 7 тысяч человек.

* * *

То, что Марина непраздна, стало заметно в начале августа. Ребёнок уже тихонько давал знать о себе. Она явно округлилась, талия пропала, животик стал подозрительно выпирать из-под платья. Всё это вызвало немалое удивление «царика». Он стал насторожен и раздражён в общении с царицей. Люди из его окружения, казачьи атаманы в смущении кланялись царице и замолкали при ней, когда она неожиданно входила в палату, где собирался воинский совет. А ведь ранее такого не было. Вино пить она прекратила, былые забавы сами собой уходили в прошлое. Новая жизнь заставляла всерьёз подумать о себе. Она была венчаной русской царицей, но существование её было далеко незавидным…

Марине казалось, что земля стала колебаться под ней и уходить из-под ног. Да и сама она стала часто раздражаться и плакать по пустякам. А этого ранее не бывало с ней. Оставался лишь один человек, который был верен себе в отношениях с ней. Атаман Иван Заруцкий по-прежнему дарил ей весёлые, доброжелательные улыбки и клал лёгкие поясные поклоны. И Марина своим женским естеством чувствовала, что на этого рыцаря ей, рано или поздно, придётся положиться.

Как-то на очередной ассамблее, устроенной «цариком» в первой половине августа по поводу какой-то небольшой победы, после многочисленного застолья, живо и слаженно заиграли музыканты, приглашённые кем-то из шляхтичей. Закружился с детства знакомый уху царицы «krakowiak». Так сей танец называли поляки. Форма танца двухколенная, ритм острый, с частыми синкопами. Мелодия танца оживлённая, часто имеет акцент на второй восьмой в такте, которая синкопируется с третьей. Исполняется весело, темпераментно, с горделивой осанкой. Некоторые атаманы и почти все шляхтичи, найдя себе пару среди дам пустились в пляс. Встав из-за стола и подав Марине руку, «царик» пригласив её на танец. Марина не отказалась, но пустившись в танец, поняла, что долго не выдержит его быстрого и зажигательного хода. Она высвободила руку из длани «мужа» и сказалась уставшей. Тот громко и открыто высказал ей своё недовольство, ибо танец продолжался, музыканты играли.

– Государь мой, – яз есть особа, помазанная на царство в Москве, в Успенском соборе и никто не постригал меня в монахини. Потому и не заслуживаю столь нелицеприятного отношения к себе, – уязвила «мужа» Марина.

– К лицу ль, законной государыне, помазанной на царство, нести в своем чреве плод, незаконно нажитый в грехе?! – громко и со злобой отвечал ей тот.