Царь нигилистов 2

Самое прикольное началось после чая. Собственно, компанию пригласили в сад играть в «Разбойников». И Саша с ужасом осознал, что не знает правил.

Они вышли на улицу.

Был теплый сентябрьский вечер. Тихо и солнечно. Желтые березы у леса, желтые листочки подстриженных кустов, желтые листья на дорожках.

— Ты кем хочешь быть: казаком или разбойником? — поинтересовался Никса.

Ах, вот оно что!

Дворовых игр там в будущем Саша почти не застал, эта традиция сходила на нет с начала восьмидесятых. Но в «Казаки-разбойники» поиграть довелось.

— Казаком, — сказал Саша.

Не то, что бы ему так хотелось быть на стороне закона, но он подозревал, что этих бандитов придется удерживать от того, чтобы не заигрались. И чувствовал себя пионервожатым.

— Ну, как всегда, — прокомментировал Никса.

Николай поколебался и тоже решил стать казаком.

Володька и Никола заделались разбойниками, что было для них совершенно естественно. Тина тоже присоединилась к разбойникам. Женя ушла с ней.

Юный граф Шереметьев свалил за Тиной. Грузинский князь убежал со сверстниками.

Старшая часть компании оказалась по большей части в одной команде с Сашей и Никсой. И поэт Паша Козлов, и Федя Мейендорф, и обе августейшие копии: и Сашина, и Никсова. То есть Саша и Коля.

Графы Адлерберги остались под сенью власти. Остальные разбрелись, кто куда.

И казаки облюбовали лавочку в саду в качестве будущей тюрьмы для пойманных. Саша сел и пристроил рядом гитару.

— Правила помнишь? — спросил Никса.

— Примерно, — сказал Саша. — разбойники убегают, рисуют на дорожках всякие стрелочки, мы их ищем и ловим. Пленников сажаем на лавочку. Все так?

— Примерно, — кивнул Никса. — Разбойники еще загадывают пароль, который мы должны у них выпытать. И когда ты кого-то салишь, надо сказать: «Красная печать — нельзя убегать». А они могут освобождать своих. При этом они должны прикоснуться к пленнику и сказать: «Зеленая печать — можно убегать».

Про пароль и печати Саша в упор не помнил. То ли игра упростилась за сто с лишним лет, то ли просто забыл.

«Разбойники» разбежались, и «казаки» пошли изучать стрелочки. Круг со стрелочками во всех направлениях, выведенный палочкой на песке, встречался, пожалуй, чаще всего.

Вместо небольшого московского двора в распоряжении участников был огромный парк, так что Саша терялся в догадках, как тут вообще кого-то поймать.

Компания разбрелась по стрелочкам.

И они с Никсой остались вдвоем.

— Слушай, а что у нас в гостях за «Высочества»? — спросил Саша. — Почему ты мне о них ничего не сказал?

— Потому что они родственники, — объяснил Никса. — Я тебе раньше про них рассказывал. Коля — герцог Лейхтенбергский, наш кузен, старший сын тети Мэри, папиной сестры.

— Твоя копия, — заметил Саша.

— Да, мы немного похожи, — согласился Никса.

— А Тина?

— Тина — сестра Саши, он на тебя похож. Саша — принц Ольденбургский, наш троюродный брат. А Женя — сестра Коли.

— То есть Тина — принцесса Ольденбургская?

— Да, совершенно верно.

— А к ним можно обращаться: «принц», «принцесса», «герцог»?

— В принципе, да. Нам можно. По титулу — это обращение равных. Но лучше по имени. Все-таки родственники.

— Я что-то не так сказал, когда обратился к Мейендорфу «барон», а к Адлербергу «граф»?

— Ты их поднял до себя. Но никто не удивился, все наслышаны о твоем демократизме. Ну, там «вы» лакею. Да пусть радуются!

За деревьями что-то мелькнуло. Никса среагировал мгновенно и бросился в лес. У толстенького Володьки шансов не было. Так что довольный Николай привел младшего брата, держа под локоть.

Когда они вернулись, на скамейке уже скучал юный граф Шереметьев под охраной Паши Козлова.

— Как там насчет пароля? — поинтересовался Саша.

— Пока никак, — развел руками Козлов.

— Ну, что, будем говорить, граф? — спросил Саша.

— Нет, Ваше Высочество, — бойко ответил Сережа Шереметьев.

— Как так? — удивился Саша. — А если цесаревич прикажет?

— Не прикажу, — сказал Никса. — Игра сразу кончится. Что за интерес?

— В девять фейерверк, — напомнил Козлов.

— Еще много времени, — возразил Никса.

— Вы еще не государь, Николай Александрович, — заметил Сережа.

— Да? — переспросил Никса. — Ничего, есть простой способ. Они нам все расскажут за две минуты.

И перевел взгляд на Володю. Тот как-то сжался на своей лавочке.

А в движениях Никсы появилось что-то кошачье-ленивое. Может быть, так держался Николай Павлович, когда лично допрашивал декабристов. Но Николай Первый мог и наорать, а Никсу вообще невозможно было представить вышедшим из себя.

От него скорее повеяло холодом, чем яростью.

Николай подошел к Володе и начал его щекотать. Младший брат завизжал.

— Никса! — сказал Саша. — Заигрываешься.

Никса недовольно обернулся. Володя посмотрел с благодарностью.

— Щекотка по правилам разрешена, — заметил Паша Козлов.

— Мало ли что по правилам, — возразил Саша. — Есть же милосердие. С арестантами надо ласково, по-европейски: кормить, выгуливать, не запирать в одиночках и давать читать и писать. У нас не азиатская деспотия!

— Ну, знаешь, Сашка! — усмехнулся Никса. — С тобой играть все равно, что с Зиновьевым.

И снова принялся за Володьку.