Царь! Просто Царь!

В темноте, чертыхаясь, Леон быстро накинул на себя попавшуюся под руку одежку, накинул шубу, схватил шапку и, обувшись на босу ногу в валенки, выбежал из терема. Мечты жить не в тереме, построенном предыдущими хозяевами, а в нормальном доме, пока оставались мечтами. Все силы строителей были сосредоточены на крепостной стене и башнях. И прогресс был заметен. За полтора года, что Леон был воеводой в Муроме, они успели заменить все шесть деревянных башен на бетонные. С весны планировалось начать разбирать деревянную стену у городских ворот и приступить к отливке новой. Все эти полтора года в делах и заботах пролетели незаметно. Кроме видимых всеми башен, воевода мог занести себе в плюс подготовку городского ополчения. Хотя то, что он отрывал мужиков от работы, не нравилось никому, включая этих самых мужиков, препоны в боевой подготовке ставить никто не пытался. Все знали, что Грек, как звали его за глаза горожане, мужчина серьезный. И сам по себе и еще больше потому, что за ним стоял княжеский гарнизон. Поэтому роптать роптали, но исполняли все его приказы. И с высоты его военного опыта он оценивал подготовку ополчения как достаточно высокую. Их даже можно было ставить в строй в поле. Нурманов или варягов они бы не потянули, скорей всего, все же те были высокопрофессиональными воинами, но и смазкой для северных мечей не были бы. С остальными же, учитывая очень хороший доспех, состоящий из открытого шлема, наручей, поножей, бриганты и алебарды в качестве оружия, ополченцы могли тягаться.

Выбежав из детинца, Леон направился к башне городских ворот. Его обгоняли уже снаряженные воины и ополченцы, занимая свои места по боевому расписанию. А навстречу валила толпа полуодетых, с узлами и детьми на руках, жителей посада. Значит, городские ворота еще открыты. Зайдя в воротную башню, Леон направился на верхнюю площадку. Отметил про себя, что у дверей башни его встретил рослый ополченец уже в доспехе и с алебардой в руках. Служба исполняется!

Поднявшись на верхнюю площадку, увидел там начальника караула, командира гарнизона, обоих полусотников латников и лучников. Следом за Леоном поднялся глава города. Все смотрели в сторону реки, и Леон, подойдя к бойнице, вскинул к глазам бинокль. От реки, разворачиваясь во всю ширь поля, валила черная масса конницы. В утреннем сумраке Леон не мог разобрать, кто это.

– Кто? – спросил он у присутствующих, не опуская бинокль.

– Булгары, – пояснил глава, также рассматривая степняков в бинокль. И добавил: – Многовато их. Ни разу столько не было.

– Ну так! Победнее жили – поменьше и приходило, – отозвался сотник ополченцев.

– Первый раз зимой пришли, – отметил глава.

– Сообразили, что летом князь быстро подмогу может прислать. Вот и пришли зимой.

– Полагаю, не меньше пятнадцати сотен, – поделился мнением сотник.

– Пожалуй, – согласился Леон. – Посад жалко. Люди только отстроились.

– Жизнь важнее, – отозвался глава. – Будут живы – заработают денег. С деньгами теперь в городе хорошо. И строить нам еще много.

Леон, вспомнив, что кроме городских стен хотел и детинец перестроить, кивнул в знак согласия.

– На стены полезут или попытаются ворота вынести? – не обращаясь к кому-то конкретно, поинтересовался Леон. И сам же ответил: – Не. Наверняка знают, что ворота им не пробить. Через стены пойдут.

Все промолчали, соглашаясь.

– Пойду-ка я на южную стену. Там лес ближе всего. А вы тут глядите. – Засобирался Леон. – Заодно к связистам зайду. Нужно князя уведомить.

Но уйти он не успел. Из надвигающейся массы степняков выделилась группа, которая направилась к воротной башне. Не доезжая до границы дальности стрельбы луков, группа остановилась посреди улицы, проходящей от пристани через посад. Часть всадников сбросила лежавшие поперек лошадиных спин тюки. Тюки оказались связанными по рукам и ногам людьми, которых поставили в ряд на колени лицом к городу. Даже без бинокля было видно, что это мужчина, женщина и пять детей разного возраста.

– Это Четвертак с семьей! – охнул глава, узнав их. И пояснил для других: – Он живет ниже по течению Оки. Обычно, когда набег, они успевали уйти в лес. Но то было летом. А сейчас булгары первый раз зимой пришли.

– Не успели! – напряженным голосом подвел итог Леон. Он не мог понять происходящего, но инстинктивно не ждал от этого ничего хорошего.

Выехавший немного вперед всадник, приложив руки ко рту, прокричал на ломаном русском языке:

– Грек! Грек! Ты видишь? – и несмотря на тишину в ответ, продолжил: – Вот так, Грек, будет с тобой и с твоей семьей! Хан приговорил вас всех к смерти!

Спешившиеся воины позади него в один взмах сабли отрубили головы пленникам. Тела, выбросив в небо фонтаны крови, упали и задергались в агонии. Позади Леона кто-то охнул, и раздались всхлипы. Он обернулся и встретился с полными ужаса глазами жены, державшей на руках младшего сына. Оказывается, вслед за ним сюда пришла вся его семья. Средняя дочь кусала губы и по ее щекам бежали слезинки. Старший сын стоял бледный и со всей силы сжимал висевший у него на поясе тесак.