Царь всех болезней. Биография рака

Это заключение позволило Бовери выдвинуть смелую, хотя и надуманную гипотезу о природе базовой аномальности раковых клеток. Поскольку там так бросаются в глаза хромосомные аберрации, Бовери предположил, что в них-то и кроется причина характерного для рака патологического разрастания тканей.

Бовери поймал себя на том, что невольно возвращается к Галену, к старой доброй теории об общей для всех видов рака аномалии – “единой причине карцином”, как назвал эту теорию Бовери. Злокачественные опухоли он не считал “неестественной группой разнородных заболеваний”[807]. За всеми ними стояло общее клеточное свойство, единообразная аномалия, порождаемая уродливыми хромосомами, а значит, внутренняя для раковой клетки аномалия. Бовери не мог указать на природу этого глубинного внутреннего нарушения, однако именно в нем видел “единую причину карцином” – не в хаосе черной желчи, а в хаосе голубых хромосом.

В 1914 году Бовери опубликовал свою хромосомную теорию рака в изящной научной брошюре “Касательно происхождения злокачественных опухолей” – шедевре из фактов, фантазий и вдохновенных догадок, сшивших в единое логическое полотно морских ежей и концепцию злокачественности. Однако теория столкнулась с неожиданной проблемой: ей противоречил факт, который никак не удавалось объяснить. В 1910-м, за четыре года до публикации Бовери, сотрудник Рокфеллеровского института Пейтон Раус продемонстрировал, что один из видов рака у кур вызывает вирус, названный потом вирусом саркомы Рауса, или ВСР [808].

Очевидно, что в качестве причинных факторов вирус Рауса и хромосомы Бовери казались совершенно несовместимыми. Вирус – патоген, вторгающийся в клетку извне и чужеродный ей. Хромосомы – внутренняя структура, присущая самой клетке. Две противоположности никак не могли претендовать на звание “единой причины” одного и того же заболевания. Как внутренняя структура и наравне с ней инфекционный агент могут сотворить рак?

Без надежных доказательств обеих концепций теория вирусного происхождения рака казалась и привлекательнее, и правдоподобнее. Вирусы, изначально найденные в 1898 году как субмикроскопические инфекционные частицы, вызывающие заболевания у растений[809], все чаще представали виновниками и самых разных патологий животных, включая человека. В 1909-м, за год до получения Раусом его онкогенного вируса, Карл Ландштейнер предположил, что другой вирус вызывает полиомиелит[810]. К началу 1920-х удалось выделить и культивировать в лабораторных условиях вирусы коровьей оспы и герпеса человека, что еще прочнее связало этот класс патогенов с болезнями животных.

Несомненно, вера в вирусную природу рака подпитывалась и надеждой на исцеление. Если причина рака внешняя, инфекционная, то найти лекарства от него представляется куда более вероятным. Как показал Дженнер, вакцинация вирусом коровьей оспы предотвращала заболевание куда более опасной для человека натуральной оспой. Открытие Раусом вируса, вызывающего рак – пусть даже и у кур, – немедленно наводило на мысль о вакцине против рака. И напротив, теория Бовери о том, что рак обусловлен какой-то таинственной проблемой с хромосомными нитями, держалась на весьма скудных экспериментальных доказательствах и не сулила никаких перспектив исцеления.

Пока понимание механизмов канцерогенеза буксовало на распутье между вирусами и хромосомами, биология в начале XX века стремительно продвинулась в понимании функционирования нормальной клетки. Семена этой революции посеял застенчивый близорукий монах из уединенного аббатства в чешском городе Брно (Брюнн, если по-немецки). Грегор Мендель в качестве хобби разводил и скрещивал горох. В начале 1860-х, работая в одиночку, он определил у чистых линий гороха несколько явных признаков, которые из поколения в поколение наследовались неизменно в двух вариантах: окраска цветков, текстура поверхности горошин, высота растения и еще четыре характеристики. Переопыляя с помощью кисточки и крошечного пинцета, например, высокие растения с низкими, Мендель наткнулся на поразительный феномен. От скрещивания низких экземпляров с высокими никогда не получались растения среднего размера – только высокие. А от скрещивания линий с разной поверхностью семян – морщинистой и гладкой – получались растения только с морщинистыми горошинами.

Этот эксперимент позволил сделать далеко идущие выводы: наследственные черты, предположил Мендель, переносятся между поколениями независимыми и неделимыми пакетами. Биологические сущности передают потомству “инструкции” в виде таких вот единиц информации[811].