Царь Живых

Один, другой, третий — подряд, панически, целиться при такой стрельбе некогда. Рваные хлопья света мечутся за дверью. Ваня напрягается, вскидывает карабин клёвому плечу. Внутрь — нельзя, у Славки все пули шальные. Но из двери дичь не выйдет. Живой — не выйдет.

Стрельба кончается вместе с обоймой.

Секундная пауза.

И — крик. Высокий, громкий…

Славкин.

Ваня ныряет в логово — готовый убивать. Луч фонаря пляшет по стенам.

В логове пусто.

Только Славка. Отчаянно визжит. В визге — вселенская тоска и разочарование.

Это действительно логово, Полухин не ошибся. Но пустое. Грязное тряпьё собрано в некие подобия постелей. Скудные подобия мебели — явно с помоек. И жили здесь — подобия людей. Человекокрысы. Но сейчас нет никого.

С кем же ты воевал, хочет спросить Ваня, но молчит. И так ясно — палил. во все стороны с закрытыми глазами. Ваня молчит.

Зато орёт Полухин:

— Суки-и-и! Бляди-и-и!! Смылись!!! Услышали, как мы блядских крыс — и смылись! Где-то здесь они… Ничего…

Пихает новую обойму. Та не лезет, перекашивается. Наконец с лязгом становится на место. Славка выскакивает за дверь — искать сбежавшие уши. Его крики мечутся там, в кирпичном лабиринте.

Ваня остаётся. Хочет кое-что проверить.

Подходит к крысиному ложу, с отвращением щупает грязные тряпки. Второе… Третье… Последнее…

Всё ясно. Хочется вымыть руки. Полухин опять ошибся. Тепла крысиных тел тряпки не хранят. Дичь ушла давно… В углу блеснуло. Подошёл — бутылка «Льдинки». Вот это уже интересно… И совсем непонятно. Если только… Он сковыривает пробку и принюхивается — в ноздри бьёт аромат сивухи. Да-а, Многое Ваня видел в жизни. Но чтобы дичь свалила с логова, бросив спиртягу… Под ядерной бомбёжкой вынесут.

Загадка природы. Ещё одна. Но одно понятно — ничего там Славка не найдёт.

Ваня ошибся.

Кое-что Полухин нашёл.

Или кое-что нашло его.

С какой стороны смотреть…

Глава 5

Славка вернулся в логово странно молчащим. Винтовка в левой руке, в правой — нож.

Нож-ухорез. Короткое кривое лезвие с заточенной вогнутой стороной.

Ваня не понял: неужели нашёл? Странные дела…

— Пойдём, — сказал Славка, не объясняя — куда и зачем.

А Ване вдруг никуда не захотелось идти. Точнее, захотелось — но не с Полухиным и не в тёмный лабиринт, ему захотелось наверх, на свежий воздух, и шарнуть вдребезги карабином о первый камень, и идти налегке, долго-долго идти, и чтоб вокруг была трава, и не было тёмных подвалов, и тёмных подъездов, и тёмных лабиринтов, и тёмных колодцев, и тёмных людей. Чтоб было светло.

— Пойдём, — сказал Ваня, не спрашивая — куда и зачем.

И шагнул в темноту, мимо навеки вросшей в землю двери.

Ваня Сорин шагнул — и встал на Путь.

Сам не зная этого.

Путь вёл наверх. Туда, где светло.

Но и этого он не знал.

Путь был страшный, и многой крови суждено было пролиться на нём — об этом Ваня догадывался.

А ещё на пути его ждала Любовь.

— Ну ты нашёл так нашёл.

Других слов не было.

Девушка лежала на спине. Прямо на сырой земле. И, казалось, спала. Впрочем, не только казалось — поглядев внимательно, можно было заметить лёгкое дыхание. А может, то было не дыхание — но грудь её легко, едва заметно поднималась-опускалась. Весьма красивая, кстати, грудь.

Лёжа на спине — отнюдь не самая выгодная поза для демонстрации бюста. Девушку это не портило. Как и отсутствие бюстгальтера под тончайшим платьицем. Чёрным платьицем.

М-да… Находочка. Спящая царевна. Пардон, а где хрустальный гроб? Где работяги-гномы? И, самое главное, кто тут королевич — я или Полухин? Кому её целовать-то?

Длинные чёрные волосы разметались по чёрной земле — и были гораздо чернее. Наряд прост и скромен — ничего, кроме короткого, до середины бедра, платья. И на ногах — ничего. Ни обуви, ни чулок-колготок… А ноги… Нечасто Ваня встречал такие ноги. Особенно в тёмных подвалах заброшенных птицефабрик.

Он склонился. Взял её за руку. Легонько потряс. Коснулся лба.

Девушка не реагировала.

А целовать принцессу отчего-то не хотелось…

— Это не бомжиха, — констатировал Ваня и так очевидное.

Полухин с очевидным готов был поспорить. Что и сделал.

Кто живёт в скворечниках? Скворцы. А в крольчатниках? Кролики. В петушатниках? Петухи, ясное дело…

Тогда вопрос: кто это у нас тут в бомжатнике отдохнуть прилёг, э?

Неисповедимые пути полухинской бессмертной души читались легко, как азбука для первого класса.

Рыскал по подвалу, пытаясь отыскать улизнувшие уши. Взбешённый сорвавшимся очком. Увидел, ошалел — и схватился за нож-ухорез. Но по хилости своей натуры заколебался. И пошёл за Ваней — поделиться ответственностью. Поделился. Спасибо, Славик, век тебе не забуду…

Самое поганое, что с формальной стороны придурок прав на все сто. Бомж — это ведь аббревиатура… А имеющие определённое место жительства девушки спят обычно на белых простынях. Некоторые эстетки — на цветных, более эротичных. Но никак не на сырой подвальной земле…

И жизнь её принадлежит Полухину — это так. Так записано в документе, скреплённом их кровью. Секунды капали. Надо было решать.