Когда ему удалось набросить петлю на шею прекрасной жирафе, она продемонстрировала нам великолепный номер: под одиноко стоящим деревом свернула вправо, в то время как мы должны были объехать его слева. Я резко затормозил, но лассо уже успело зацепиться за ствол дерева, жирафа перекувырнулась и осталась лежать на земле. Мы, в полном убеждении, что она сломала себе шею, помчались к ней бегом. Внезапно она ожила и брыкнула задней ногой, угодив мне прямо в грудь. Дело опять кончилось больницей, где мне пришлось "починить" три переломанных ребра. Это было мое первое ранение во время отлова. Однажды мы решили поймать просто восхитительного черного жирафа. Петля лассо уже охватила его шею, но передними ногами он "отбрыкался" от обоих помощников, вырвался из рук лассальщика и припустился в буш. Я вцепился в его хвост — ни за что на свете мне не хотелось с ним расставаться. Жираф бежал не слишком быстро, так как я буквально висел у него на хвосте и тормозил его, как мог. При этом я без конца выкрикивал: "Куйя гапа, гарака!" (Идите скорее ко мне!) На бегу жираф колотил мной по всем попадавшимся на пути акациям, так что в мое бедное тело вонзилось не меньше ста колючек длиной от трех до восьми сантиметров. Хуже всего было, что правое бедро мне пропороло крупной щепкой, отломившейся от дерева. Рана оказалась довольно широкой, да еще и глубокой — примерно десять сантиметров. В лагере с помощью тщательно прокипяченных плоскогубцев я выдернул из бедра щепку, колючки из меня пинцетом выщипывала моя жена Здена; некоторые во время этой операции обломились, так что пришлось оставить их до тех пор, пока они не загноятся, а потом уже избавиться от них. Долго я еще после всего этого показывал кулак статному жирафу и приговаривал: "Ну и задал ты мне жару!" Однажды после удачного отлова африканцам очень захотелось бородавочника, который как раз перебежал нам дорогу, и они уговорили меня поймать его. Водитель не заметил термитника, за которым, конечно же, оказалась огромная яма, мы налетели на термитник, и машина боком кувыркнулась в яму. Бортом мне почти отрезало правую ногу над щиколоткой; кость, слава богу, осталась невредимой, ногу я зашил и перевязал. Из-за одной-единственной дикой свиньи все мы оказались выбитыми из седла. У двоих были переломаны руки и ноги, у одного — ребра, у других вывихнуты плечевые суставы, остальные долго еще страдали от тяжелых ушибов. Во время отлова антилопы гну Том Манн на полной скорости наскочил на низкий термитник. Случилось это в тот самый момент, когда я высунулся из машины как можно дальше, приготовившись к броску лассо. Удар о термитник можно без преувеличения сравнить с ударом о скалу, спрятанную в траве. Машина взлетела в воздух, перелетела через термитник и резко приземлилась. В момент удара меня так сильно отбросило назад, что я сломал защитную стенку, сваренную из стальных полуторасантиметровых трубок. У меня потемнело в глазах, но лассо из рук я не выпустил. Том двинулся дальше, а я, скрипя зубами от боли, все-таки поймал животное. Потом я ощупал свои бока: с правой стороны все было в порядке, зато с левой стороны над талией мне удалось обнаружить только какую- то кашу. Но это было еще не все — я медленно выпрямился, огляделся, но нигде не увидел грузовика с ящиками. В азарте погони мы сделали несколько больших кругов, петляли и мчались сквозь густые заросли, так что грузовик нас потерял. В тот день нас в джипе было всего трое
— Том, один помощник и я, как обычно при отлове антилоп. В качестве помощника мы выбрали высокого тяжеловеса-африканца, который должен был стоять в кузове и уравновешивать машину на поворотах — как яхту. Что же нам еще оставалось делать?
