Цареубийство. Николай II: жизнь, смерть, посмертная судьба

Прокурор-криминалист В.Н. Соловьев разъясняет эту путаницу в свидетельствах Юровского тем, что из-за опоздания автомобиля сам расстрел был произведен на полтора часа позже намеченного времени: не в полночь, а уже в половине второго утра. Значит, готовая команда Юровского полтора часа томилась в напряженном ожидании: когда же явится товарищ Ермаков с грузовиком. Можно понять негодование Юровского, но ведь Ермаков мог «опоздать» не по своей безалаберности, а по обстоятельствам, от него не зависевшим. Машину, с надежным шофером, с наполненным бензобаком не просто было заполучить: автопарк при Уральском Совдепе был на строгом учете, бензин был строго лимитирован, то и другое выдавалось по особому разрешению. Просто ли было все это заполучить посреди ночи?

…Перед погрузкой трупов фельдшер Юровский еще раз «проверил каждого отдельно умер он, или нет. И только тогда мы их выдавали и переносили»[311].

Запомним эту подробность: он каждого отдельно проверил!

А вот того, что на трупах осталось немало драгоценностей, Юровский не доглядел! Обратил внимание только тогда, когда честная команда стала жадно срывать кольца, серьги, браслеты, вытаскивать из карманов золотые часы, усыпанные бриллиантами портсигары…

Терпеть мародерство Юровский не мог: «Пришлось потребовать от каждого, чтобы выложил все, что взял, иначе расстреляю беспощадно, тут же на месте»[312].

Поеживаясь, бормоча оправдания, мародеры отдали награбленное. А усердный Юровский решил, что сам должен проследить за захоронением трупов: Ермаков и его люди оказались ненадежными товарищами.

Местом захоронения была намечена заброшенная шахта в 18 верстах от города, вблизи так называемой Ганиной ямы, в урочище Четырех Братьев. Юровский потом утверждал, что сам там прежде никогда не был, но, по показаниям некоторых свидетелей, его видели там накануне вместе с Ермаковым.

Ехали долго. Грузовик с трудом преодолевал колдобины, буксовал в грязи, пока не застрял так основательно, что трупы пришлось перегрузить на повозки и дальше везти лошадьми. В завершение всего, Ермаков заблудился и долго не мог отыскать намеченной шахты.

Подъехали к ней уже утром, когда было светло.

Шахта, в которую предстояло вывалить трупы, была заполнена водой. Замерили ее глубину, и тут оказалась, что она очень мелкая: аршин с небольшим глубиной, то есть меньше метра. Можно представить себе как разъярился Юровский на нерадивого Ермакова.

…Парадокс состоял в том, что в аршине от поверхности воды проходил слой льда, а под ним, до дна шахты было еще метров пять. Там можно было бы укрыть сотню трупов — следовало только прорубить лед. Но до этого надо было додуматься! Пролетарской непримиримости к классовому врагу у Юровского, Ермакова и всей их братии было гораздо больше, чем смекалки!

Между тем, солнце уже было над горизонтом, а чего больше всего опасались похоронщики, так это посторонних свидетелей. Юровский приказал раздеть трупы царя, царицы и их детей (остальных оставили одетыми) и бросить одежду в разведенный огонь. Таково было его хитроумное решение: «уничтожить вещи все без остатка и тем как бы убрать лишние наводящие доказательства, если трупы почему-либо будут обнаружены»[313].

Тут, к ужасу Юровского, оказалось, что он снова недоглядел. В сжигаемой одежде были зашиты еще какие-то драгоценности. Ему-то они были ни к чему: истый пролетарский революционер, он был бессребреником. Но это же будущие улики! Они выпадали, смешивались с золой и пеплом костра. Какие-то удалось извлечь, но далеко не все.

Как сообщал потом колчаковский министр юстиции С.С.Старынкевич управляющему Министерства иностранных дел от 19 февраля 1919 года, «при более подробном осмотре местности судебным следователем [И.С. Сергеевым] вблизи той же шахты, называемой “Исетский рудник“, были найдены — обгорелая старая дамская сумочка, тряпки, кружева и какие-то черные блестящие обломки. Там же затем были обнаружены два небольших загрязненных осколка изумруда и жемчуга, обрывок материи с запахом керосина и, наконец, сильно загрязненный водянистого цвета значительной величины в платиновой оправе камень, — оказавшийся при осмотре его через эксперта-ювелира бриллиантом высокой ценности (около 100.000 руб.), по заключению эксперта, бриллиант этот представляет собой часть другого украшения (подвес) высокохудожественной работы; около самого края шахты в глине был обнаружен осколок ручной нарезной бомбы, а при спуске в самую шахту на стенках ее найдены следы от разрыва ручной бомбы. По удалении воды из шахты находящиеся на дне ее песок и ил были промыты, причем в них оказались: отрезанный палец руки, вставная челюсть, осколки бомбы, поддержка для мужского галстука и другие, не имеющие особого значения предметы»[314].