Цареубийство. Николай II: жизнь, смерть, посмертная судьба

Сторож при морге говорил:

«Вы мертвых не бойтесь.

Они вам ничего не сделают.

Вы бойтесь живых».

Илья Ильф Из записной книжки

Тройка генерала Дитерихса

25 июля 1918 года передовые части белых вошли в оставленный большевиками Екатеринбург.

Офицеры сразу же бросились к Ипатьевскому дому, где и обнаружили плохо замытые следы недавнего побоища. Бестолковые попытки найти трупы привели к тому, что многие следы преступления были уничтожены. Офицерам, обрабатывавшимся черносотенной пропагандой, было ясно только одно: во всем виноваты евреи.

Следователя по особо важным делам А.П. Намёткина, которому было поручено расследование царского дела, «патриотическая» версия офицеров не вдохновила, и он был отстранен — якобы из-за недостаточного рвения. Затем полгода расследование вел И.С. Сергеев. Он и добыл львиную долю вещественных доказательств и свидетельских показаний. Но так как он был занят раскрытием преступления, а не еврейского заговора, то тоже был отстранен — как якобы тайный еврей и чуть ли ни большевистский агент.

Главную роль в перемене декораций сыграл генерал М.К. Дитерихс. В начале февраля 1919 года И.С. Сергееву было приказано передать ему материалы неоконченного следствия, после чего Дитерихс нашел «правильного» следователя, Н.А. Соколова, который направил расследование в «патриотическое» русло.

Одна из проблем для «патриотической» версии состояла в том, что решение о расстреле царя и его близких было принято Президиумом Уральского Совдепом во главе с Александром Георгиевичем Белобородовым. Ведущая роль Белобородова мешала национал-патриотам тогда и продолжает мешать до сих пор. Крайние из них пытались его объевреитъ, перелицевав в Вайсбарда (на идише — Белая борода), но таково достижение «патриотической мысли» более позднего времени. Первопроходцы до этого не додумались.

Первопроходцами я называю авторов трех первых книг о гибели царской семьи. Каждый из них располагал материалами незавершенного следствия, вывезенными из Екатеринбурга после развала армии Колчака. Это британский журналист Роберт Уилтон, генерал М.К. Дитерихс и следователь Н.А. Соколов. Англичанин, чех и русский: полный черносотенный интернационал![319] Им пришлось задвинуть Белобородова в тень Филиппа Голощёкина, ибо о еврейском происхождении «товарища Филиппа» в следственном деле имелись шаткие сведения. Один из трёх экземпляров следственного дела хранится в архиве Гарвардского университета — я его просматривал. В нём имеются показания свидетеля, который в течение двадцати минут ехал с Голощёкиным в поезде. Этот свидетель показал, что у Голощёкина волнистые волосы с рыжеватым оттенком, из чего он вынес впечатление, что тот похож на еврея. Имея такую зацепку, первопроходцы наградили «товарища Филиппа» еврейским именем и передали ему первую скрипку, отобрав ее у Белобородова. Но сговориться между собой они не успели: у одного из них «товарищ Филипп» стал Исааком, у второго — Исаем Исааковичем, у третьего он Шая.

А.И. Солженицын знал, что «Шая-Филипп Голощекин славы не искал, всю её перехватил долдон Белобородов»; и что «в 20-е годы так все и знали, что это он [Белобородов] — главный убийца царя; даже в 1936 г. гастролируя в Ростове-на-Дону на какой-то партконференции, он еще похвалялся этим с трибуны. (Всего за год перед тем, как расстреляли его самого)» (т. II, стр. 92).

Но и похвальба Белобородова не помешала Солженицыну, в унисон с тремя первопроходцами, наделить ролью закоперщика Шаю-Филиппа, резонерски воскликнув по этому поводу: «О, как должен думать каждый человек, освещает ли он свою нацию лучиком добра или зашлёпывает чернью зла» (т. II, стр. 92).

Полагаю, что каждый человек должен, прежде всего, думать о том, освещает ли он добром или зашлёпывает злом самого себя. Если он об этом не думает, то о нации и подавно не озаботится. Да и не так всё однозначно в многоцветном нашем мире. Сплошь и рядом творящий зло уверен, что делает добро. Не только Белобородов гордился тем, что избавил народ от «Николая Кровавого». Между членами расстрельной команды разгорелась борьба — кому из них считаться прямым убийцей царя. Яков Юровский утверждал, что это он застрелил Николая, М.А. Медведев (Кудрин) приписывал эту честь себе, и у обоих её оспаривал Петр Ермаков. Никто из них не считал екатеринбургское побоище грязным пятном на своей совести; напротив, считали его делом добрым и доблестным.

Следствие об убийстве царской семьи во многом напоминало расследование убийства Андрюши Ющинского, ставшее делом Бейлиса[320].