Царевич Дмитрий. Тайна жизни и смерти последнего Рюриковича. Марина Мнишек: исторический очерк

Заговорщики не спали всю ночь. Выступление было назначено на утро, перед самым рассветом. Это было самое удобное время: москвичи вставали рано, а поляки, утомленные дневными увеселениями и возлияниями, спали допоздна. Дома, где размещались паны и шляхта, были в эту ночь «ознаменованы» (отмечены) людьми Шуйского. Ближе к рассвету князь расставил заговорщиков по местам: одних – на Красной площади, для штурма дворца, других – по улицам, чтобы они поднимали народ на поляков. Шуйский всеми средствами старался обеспечить подавляющий численный перевес мятежников, для чего распорядился даже выпустить из тюрем заключенных и раздать им топоры и мечи. Все это доказывает, что ему так и не удалось привлечь народ к свержению Дмитрия.

Около четырех часов утра, с первым лучом солнца, в церкви св. Ильи на Новгородском дворе и на Ильинке ударили в набат. Звон немедленно подхватили колокола других церквей и монастырей и последним – большой полошный колокол, который обычно возглашал общегородскую тревогу. Не все звонари были участниками заговора: многие звонили только потому, что услыхали набат в других частях города.

За короткое время Красная площадь оказалась запружена встревоженными москвичами.

– Что за тревога? – недоуменно спрашивали они, не видя ни пожара, никакой другой беды.

К ним подъехали на конях главные заговорщики – братья Шуйские, Татищев, Голицины – в сопровождении примерно двухсот вооруженных купцов и стрельцов.

– Литва собирается убить государя и перебить бояр, – закричали они народу, – идите бить Литву!

Одновременно другие заговорщики распространяли этот же слух по наиболее людным улицам Москвы. Как обычно бывает в подобных случаях, далеко не все понимали, кто кого хочет убить, но крики заговорщиков и уголовников: «Идите на Литву! Бейте Литву, берите их животы себе!» – были всем понятны и находили немедленный отклик у большинства горожан.

Толпы москвичей, вооруженных ружьями, саблями, копьями, топорами и рогатинами, побежали за заводилами мятежа к дворам, где находились поляки. Одни думали при этом, что идут защищать царя, другими двигала слепая ненависть к наглым гостям, третьи примкнули к мятежу в надежде поживиться заморским добришком.

Шуйский повел заговорщиков во дворец. С обнаженным мечом в правой руке и крестом в левой он торжественно въехал в Кремль через Фроловские (Спасские) ворота. Перед Успенским собором князь спешился, помолился перед Владимирской иконой Божьей Матери и призвал:

– Во имя Господне идите против злого еретика!

Толпа с воем ринулась ко дворцу.

Дмитрий и Марина, проснувшись, не сразу поняли, что происходит. Царь вначале не проявил никаких признаков беспокойства. Накинув кафтан и оставив жену в опочивальне, он пошел в свой дворец по переходу, соединявшему оба здания. В сенях он встретил князя Дмитрия Шуйского, вероятно, посланного вперед, чтобы усыпить бдительность царя.

– Что случилось? – спросил его Дмитрий.

– Я не знаю. Должно быть – пожар, – ответил заговорщик.

По московскому обычаю цари должны были присутствовать на пожаре. Дмитрий уже было направился назад, чтобы предупредить Марину о том, что ему нужно уехать, как вдруг набат, раздавшийся в самом Кремле и крики толпы, приближавшейся к дворцу, остановили его. Он вернулся в свой дворец, где столкнулся с Басмановым.

– Поди узнай, что такое! – приказал ему Дмитрий.

Басманов подбежал к ближайшему окну и, распахнув ставни, отпрянул от неожиданности: внизу угрожающе топорщились копья, бердыши и рогатины.

– Что вам надобно? Что это за тревога? – крикнул он из окна.

– Выдай нам твоего царя-вора! – раздалось ему в ответ.

Басманов бросился назад, к Дмитрию.

– Беда, государь! Сам виноват – не верил своим верным слугам! Бояре и народ идут на тебя!

Вслед за ним в комнату вошел дьяк Тимофей Осипов, – человек, известный в Москве своей набожностью и трезвостью. Алебардщики пропустили его во дворец, видимо, потому что он был без оружия. Осипов считал Дмитрия Гришкой Отрепьевым и хотел принять мученический венец за правду; накануне он исповедался, причастился и теперь явился во дворец обличить «еретика-расстригу».

– Ну, безвременный цесарь, проспался ты? – сказал дьяк. – Выходи давать ответ людям. Велишь себя именовать непобедимым цесарем, что Богу противно, – а ты не цесарь: ты вор, расстрига Гришка Отрепьев, чернокнижник, еретик, ругатель православной веры.

Впав в экзальтацию, он начал выкрикивать подобающие случаю пророчества из Святого Писания, но Басманов выхватил саблю и зарубил его. Телохранители выбросили тело дьяка в окно.

А толпа уже подходила к крыльцу…

Дмитрий крикнул:

– Запирайте дверь, мои верные алебардщики, не пускайте их во дворец!

Василий Шуйский в свою очередь подбодрил заговорщиков:

– Кончайте быстрее с вором Гришкой Орепьевым! Если вы не убьете его – он нам всем головы снимет.