Царевич Дмитрий. Тайна жизни и смерти последнего Рюриковича. Марина Мнишек: исторический очерк

Жолкевский с благословения бояр двинулся на Коломенское, чтобы захватить Вора и Марину. Но какой-то изменник предупредил их. В страшной спешке, не успев ничего захватить с собой, Вор и Марина убежали обратно в Калугу.

Тогда Вор попытался умаслить Сигизмунда, обязавшись платить ему ежегодно после своего восшествия на престол 300 000 злотых и королевичу Владиславу – еще 100 000. Кроме того, он обещал королю своими силами вернуть Речи Посполитой Лифляндию и помочь Сигизмунду овладеть шведским престолом. Однако его посол встретил наихудший прием. Сигизмунд весьма неохотно согласился на аудиенцию и за ответом отослал посла к брацлавскому воеводе Потоцкому, который попросту разругал его.

В это время под Москвой шли переговоры Боярской думы с Жолкевским. Персона Владислава не вызывала у думы никаких протестов. Наоборот, сотни бояр подъезжали к полякам, приветствовали их, поздравляли и говорили, что в Московское государство «вернутся золотые годы, когда их государем будет его величество королевич». Русские нисколько не сомневались, что из 15-летнего Владислава выйдет настоящий москвитянин. По словам летописца, заняв трон Рюриковичей, «он возродится к новой жизни, подобно прозревшему слепцу», и выгонит из Русской земли, «как лютых волков», всех иноземцев – в том числе и поляков. Жолкевский оказался в затруднительном положении. Патриарх и бояре требовали, чтобы Владислав дал обязательство принять царский венец из рук патриарха (то есть причаститься по православному обряду и тем самым обратиться в православие), жениться на православной, не иметь сношений с папой римским и карать смертью русских подданных за переход в католичество.

В Жолкевском природное благородство подкреплялось трезвостью мысли. Он вовсе не желал порабощения своей родиной другого народа и не стремился к надругательству над религиозными чувствами русских и насильственному их окатоличиванию. Не согласившись без ведома Сигизмунда давать от имени королевича требуемые обещания, он в то же время заключил с думой договор, в котором уважительно отнесся к правам русского населения. Согласно ему, власть Владислава была ограничена Боярской думой и Земским собором. Владислав не имел права изменять народных обычаев, отнимать имущество, ссылать и казнить без думного постановления, ставить на должности иноземцев, ущемлять Церковь и духовенство и строить в Русской земле костелы и кирки. Включили статью о том, чтобы поймать Вора, а Марину как можно скорее отослать в Польшу. Наконец Жолкевский обязался от имени короля снять осаду Смоленска и освободить все занятые поляками области. Этот договор от имени всей земли подписали трое главнейших бояр: Федор Иванович Мстиславский, Василий Васильевич Голицын и Данила Иванович Мезецкий. Но то была ложь: выборных земских людей тогда в Москве не было.

Тем не менее в течение трех месяцев почти все Московское государство присягнуло Владиславу. В Москве присяга длилась семь недель, ежедневно в храмах целовали крест тысячи людей. Отказались присягнуть немногие города – Смоленск, Великий Новгород, Псков и области, захваченные Вором.

Вдруг 29 августа к Жолкевскому прибыл посол от Сигизмунда с наказом, чтобы гетман принимал присягу не на имя Владислава, а на имя самого короля! Однако Жолкевский не являлся образцом подданного, иначе он не был бы поляком. На свой страх и риск он не стал оглашать королевского послания, так как видел, что русским и само имя короля «было ненавистно». А чтобы присяга шла гладко, гетман ежедневно приглашал москвичей к себе на пиры и задаривал их. Самый последний москвич не ушел от него без подарка, так что за эти дни Жолкевский роздал все свое имущество. Мстиславский пригласил гетмана с полковниками на ответный пир, на котором поляки едва прикоснулись к московской стряпне; они угощались только французскими пирожными и жаловались, что им нечем напиться ввиду разнообразия предлагаемых напитков (видимо, они привыкли пить что-то одно до тех пор, пока не закружится голова). Подарками они тоже остались недовольны. Впрочем, подаренные хозяином Жолкевскому белый сокол и охотничья собака были оценены по достоинству; понравился полякам и устроенный для них бой с медведями.

Жолкевский попытался привести к присяге королю и отряды Вора. К Сапеге были отправлены послы. На войсковом собрании сапежинцы выразили радость по поводу того, что Москва покорилась Владиславу, но, заявили они, «памятуя славу народа нашего», они не хотят ни отступать от царя и царицы, ни заключать без их воли каких-либо договоров. Тогда обратились к Вору и Марине, предлагая им на выбор Самбор или Гродно. Вор ответил, что предпочитает «батрачить у крестьянина, нежели есть хлеб короля». Ответ Марины был еще более дерзок.

– Пусть король отдаст нам Краков, – сказала она, – тогда царь из милости оставит ему Варшаву.

Сапегу гетману удалось все же кое-как приручить.